Шрифт:
Закладка:
— Ой, — говорит, — как здорово, что вы здесь оказались!
— Не вижу в этом ничего прекрасного, — пожимает плечами мужик, — на мой взгляд, болото премерзейшее! — И собачка его при этом «гав» говорит, вроде как соглашается.
— Ах, да я не про то совсем! — девица ручками белыми всплескивает, — я к тому, что одной мне тут просто жутко до одури, а с вами вроде как и не очень…
Ну, мужик опять плечами пожимает, ничего не говорит, а сам все ближе подходит…
— А вам неужели не страшно впотьмах по болоту ходить? — это она его, значит, все разговорить пытается.
— Когда живыми мы с Полканом были, тогда боялись. — ухмыляется он, и собаку спрашивает: — Правда ведь, Полкаша?
Собачка опять свое «гав» говорит. А красавица наша, видя такие страсти-мордасти, стоит, бедняжка, ни жива, ни мертва, шелохнуться боится. Тут он к ней подходит, нежно так обнимает, и говорит:
— И ты не бойся. Болото, хоть и весьма противное, но совсем не страшное… А мы с Полканом так и вовсе душки… — и целует ее прямо в хладные от страха уста. И, как вы думаете, что тут происходит? Девица-то наша, краса неписаная, вся тут съеживается, глядь — и нету больше никакой девицы, а сидит посредь болота лягуха настоящая, и глазами этак лупает, да голосом человечьим вопрошает:
— За что?!
— А просто так! — ей мертвяк отвечает. — До конца дней своих в лягухах тебе ходить, если кто не поцелует. Я, например, лобызать тебя не собираюсь. Хоть я и мертвый, а все же мне противно. — и прочь уходит с собачкой своей.
Проходит несколько лет, и соседний старый князь, видя, что совсем недолго жить ему осталось, а сыновья его, обормоты, семьями по сю попру не обзавелись, вот чего удумал. На зорьке выгнал он их из терема в чем мать родила, дал в руки по луку со стрелой, и говорит:
— Раз уж вы, недотепы, никак сами не оженитесь, так слушайте теперь мою отцовскую волю: Каждый из вас сейчас стрельнет, куда хочет, а уж куда вашу стрелу боги пошлют — не моя забота. Как найдете свою стрелу, хватайте первую попавшуюся девку. Это и будет ваша жена. Все понятно? — и плетью девятихвостой для наглядности поигрывает. Ну, сынам, конечно, все понятно, к тому же холодно поутру голышом-то. Они поскорее луки свои натягивают, и стрелы в разные стороны и пущают. А младшенький всю ночь с дружками бражничал да в кости играл, потому руки у него тряслись весьма сильно. Куда там занесло стрелы его братьев, про то не ведаю, но, вроде бы, девки там какие-никакие, а водились. Младший же похитрее был, и запулить он стрелу свою хотел в лес дремучий, да руки-то тряслись, и потому попал он в то самое болото, где красавица в виде лягухи прозябала. Княжич, конечно, долго искал стрелу, думая про себя с облегчением, что в такой глухомани девку днем с огнем не сыщешь, и тут — раз! Вот она, стрела-то, и лягуха рядышком сидит, здоровая такая. А надо сказать, что младший тот княжич, хоть и пропойца, очень любознательный был. То катапульту греческую разберет, интересно, мол, как устроена, то кошку выпотрошит с той же целью. А лягушка ему и молвит:
— Здравствуй, добрый молодец! Поцелуй меня поскорее, и обернусь я красной девицей, женой верной тебе буду и детей сколько хошь нарожаю!
— Знаешь ли, в чем тут дело, — княжич ей отвечает после некоторого раздумья, — во-первых, не затем я в эту глушь стрелял, чтобы женой обзаводиться, а во-вторых, в качестве лягухи ты меня интересуешь куда больше…
Да неувязочка тут вышла: оступился наш княжич, и в единый миг поглотила его трясина, а больше никто в то болото и не сунулся в ближайшие сто лет. Так и померла девица лягухой. Вот от мертвяков чего бывает! — закончил свою повесть старший брат Эйты.
— По-моему, ты что-то тут напутал, — хитро прищурившись, заметил Молчан. — но вообще молодец, складно баешь.
Балбес польщенно оскалился.
— Ребята, как вам кажется, что это там, впереди? — спросил Руслан.
— По-моему, обычная туча, очень темная, правда. — немедленно отозвался Молчан. — Но, как мне кажется, стороной пройдет, нас не заденет.
— Нет, я про то, что внизу.
— А, внизу всего лишь драка. — скучным голосом ответил Рыбий Сын. — Стенка на стенку, в лучших славянских традициях, насколько я помню то, что бывало в годы моего детства.
Дорога впереди слегка извивалась, и как раз на самом повороте две группы людей увлеченно волтузили друг друга чем попало. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что все драчуны были весьма преклонного возраста: вряд ли кому было меньше полувека, а скорее всего, многие уже и сотню лет разменяли. Тем не менее деды дрались с таким запалом, что многие молодые обзавидовались бы. Выбывших из боя по причине увечий или потери чувств отволакивали в сторонку старушки с клюками, напрягаясь из последних сил.
— Чудно! Такие почтенные старцы, а дерутся, как юнцы несмышленые! — удивился Руслан.
— Так и надо! До последних волос и зубов драться — вот это жизнь! — восхищенно выдохнул младший балбес. Молчан на него тут же цыкнул, и он, смутившись, замолчал.
— Смотри-ка, одеты как чудно! — встрял Молчан, — На ком кольчуга драная да ржавая, вон на том деде полпанциря, а у того горшок заместо шелома…
— Надо бы разобраться, что у них тут к чему… — произнес Руслан, — а то сердце кровью обливается смотреть, как старики друг друга калечат. Ну-ка, ребятки, выпустите меня из этого вашего ящика. Так, отлично, а теперь пошли со мной. Молчан, а вы с Рыбьим Сыном пока в резерве останьтесь. Мало ли что…
— Слушаюсь, воевода ты наш. — нарочито поклонился волхв. Рыбий Сын криво усмехнулся, а Фатима если и отреагировала как-то, то за тряпкой все равно лица не видать.
Руслан в сопровождении близнецов подошел к сражавшимся.
— Здорово, отцы! — гаркнул он. — Что не поделили?
Деды не обратили на него никакого внимания, продолжая лупцевать друг друга клюками, дубинками, а то
