Яды достаточно ослабят уже и без того раненого Дрого, даже если у самого Клааса не хватит силы его победить. А дальше всё упирается лишь во время, которые будет играть на пользу вестеросца.

Дрого хорощо поработал — проложил им путь, на чём полезность дикаря исчерпалась. Нельзя рисковать драконами и маленькой принцессой. Варвар точно не оставит её в покое, да и сама Дейнерис слишком заинтересованно на него поглядывает.

Убийца поднялся на вершину дюны, поросшей редкой травой. Ветер трепал его волосы и развевал полы длинного плаща, которым он прикрывал свой арсенал. Впереди раскинулась безымянная река, уходя вдаль, туда, где земля словно бы перетекала в великую пустоту горизонта. А внизу он увидел круглую палатку Дрого. Было заметно, что её повалили пинками и потоптались сверху. Костра рядом не было.

На мгновение Клаасу показалось, что он опоздал. Но затем мужчина услышал доносимые ветром крики и увидел среди бурного течения реки одинокий силуэт. Клаас прошёл через разрушенную стоянку к краю воды, ощущая под сандалиями похрустывание песка и гальки. На волнах светилась дорожка утреннего света. Кричали птицы, зависая в небе подобно далёким облакам.

Клаас смотрел, как порождённые течением волны бьются о нагое тело дотракийца.

- Сгорела! Обратилась в прах! - кричал дикарь и колотил по воде кулаками. - Почему, Ого?! Зачем ты бил её?! Кто мешал мне взять власти раньше?! «Небесный Клинок»? Далёкий ужас моего отца? Я мог всё изменить! Я мог...

Вдруг он застыл. Тёмные, даже в утреннем свете, воды быстрой, безымянной реки скрывали его тело почти до пояса, явно пытаясь сдвинуть с места, но не в силах совладать с этой задачей. Дрого повернул голову и Клаас увидел смуглое лицо, окаймлённое длинными прядями мокрых чёрных волос. Даже коса дотракийца была распущена. На его лице не отражалось никаких чувств.

Абсолютно никаких.

Дрого побрёл к берегу. Течение накатывалось на него, невесомое, словно дым.

- Я сделал всё, что ты просил! - крикнул дикарь, перекрывая шум реки. - Я опозорил самого себя, вступив в сговор с тобой и другими изнеженными женоподобными отбросами. Я предал своего кхала, мой кхаласар, мой народ...

Вода стекала по его широкой груди на поджарый живот и дальше, к паху. Течение окатило его смуглые бёдра, качнув мужское достоинство. Клаас отрешился от шума реки и сосредоточился на приближающемся варваре. На теле Дрого была дюжина едва-едва кровоточащих ран, но несмотря на них, сердце дотракийца явно билось ровно. Нехорошо... Что ещё? Бледная, возможно от холодной воды, кожа. Расслабленное лицо... Пустые, мёртвые глаза.

И Клаас осознал: «Я не могу читать этого человека».

Убийца не осознавал, что Дрого сделает в следующий миг, но почему-то медлил с первым ударом. Какое-то ощущение... предчувствие, интуиция шептали ему: «Подожди».

- Я сделал всё, чтобы она жила и была счастлива. Ради неё я даже оставил свою ненависть к «Небесному Клинку»...

Босые ноги прошлёпали по мокрому песку и гальке. Дрого остановился перед убийцей. Его рослая фигура блестела, залитая ярким, утренним светом.

- Я любил её.

«Он сломлен», - осознал Клаас.

Убийца отступил, достал меч и выставил его перед собой.

- На колени, - приказал он.

«Если он послушается...»

Дотракиец рухнул на колени, вытянул руки и провёл пальцами по песку. Он запрокинул лицо к небу, подставляя горло под удар. Позади бушевала река. Клаас недвижно стоял над ним.

«Что это, мой Бог? Жалость? - поймал убийца себя на странной мысли. - Нет, не жалость... Но что тогда?»

Он посмотрел на дотракийского воина: раненого, сломленного и униженного. Из какой тьмы пришло это чувство?

- Ну, бей! - выкрикнул Дрого.

Огромное тело, покрытое шрамами, как свежими, так и старыми, дрожало от ужаса и ликования. Но Клаас не шелохнулся.

«Он говорил, что отбросил свою ненависть к моему господину. Ради женщины. Причём её мнимая смерть — даже не подтверждённая! — так сломала его, что Дрого готов умереть здесь и сейчас».

- Убей меня! - крикнул дикарь так громко, что, казалось, колыхнул ближайшую траву.

Со сверхъестественной быстротой он схватил клинок Клааса и приставил острие к своему горлу.

- Убей! Убей!

- Нет, - сказал Клаас.

Что-то упало в реку, отчего поднялись брызги и ветер поднял их в воздух, осыпая холодными каплями двух мужчин, стоящих на берегу.

Подавшись вперёд, убийца осторожно высвободил клинок из хватки дотракийца, но Дрого схватил его за шею и повалил на песок. Меч упал на землю.

«Последняя проверка, - холодно подумал Клаас. - Если сейчас он не сорвётся и не попытается меня ударить...»

Незаметно от Дрого, диверсант привёл в действие свой нарукавный арбалет. На таком расстоянии болт пробьёт тело дикаря насквозь...

- Я любил её! - шепотом проговорил Дрого.

А потом приподнял Клааса на ноги и оттолкнул. Убийца отряхнул и поправил свой плащ, невольно продемонстрировав нарукавный арбалет. Дрого смотрел на него с надеждой и ужасом...

Клаас разрядил оружие, а потом подобрал свой клинок и убрал его в ножны.

Дотракиец качнулся назад и вскинул кулаки к голове. Он запустил пальцы в волосы и вцепился в них изо всех сил.

- Но ты же сказал! - исступлённо выкрикнул он, едва не вырывая свои длинные пряди. - Ты же говорил, что она выживет!

Клаас молча смотрел на него.

Можно найти и другую пользу. Всегда можно найти другую пользу...

- Дейнерис жива, Дрого. Жива и в полном порядке. Она ждёт тебя. Я пришёл сюда, чтобы привести тебя к ней.

Глава 63

Королевская Гавань, взгляд со стороны

Худощавый пожилой мужчина неспешно поглощал свой завтрак. Пища была достаточно скромной, несмотря на его немалый статус при дворе. Один из избранных — хоть и не король.

Джон поморщился от этой мысли, заодно пытаясь абстрагироваться от речи своей жены, которая вываливала на него по сотне слов в минуту.

В последние годы Роберт всё сильнее и сильнее его разочаровывает. Дошло до того, что страна вот-вот может развалиться на части, а его некогда любимый воспитанник лишь радостно напивается, да ходит по бабам.

«Приходится всё брать в свои руки», - поджал губы Аррен. Невольно ему вспомнились слова архимейстера Гаризона, который привёл в своей работе по истории Вестероса следующую цитату: «В уровне знаний есть некие отличия друг от друга, что внушает уважение. Вот почему истинный экзамен для каждого ученика лежит в унижении его наставника».

Вот только Роберт унизил его немного иным путём, хоть и не менее сильно.

«Если продолжу сидеть сложа руки, то скоро