— Теперь Германия сможет напасть на эту страну с обоих флангов, расстояние между которыми наши самолеты способны покрыть за двадцать пять минут.

И в том же году 1 сентября вторжение немецко-фашистских войск на многострадальную польскую землю стало фактом. Это было началом Второй мировой войны. За Польшей последовали Норвегия, Голландия, Бельгия, Люксембург, Франция, Греция, Югославия. А 22 июня 1941 года загремели пушки и на территории Советского Союза.

В общих чертах теперь, пожалуй, уже всем известны усилия Геринга в подготовке и развязывании этих агрессивных действий нацистской Германии против соседних государств. И тем не менее хочется остановиться на двух исторических эпизодах, которые и на Нюрнбергском процессе, и в послевоенной западногерманской историографии использовались реакцией в целях реабилитации Геринга. Существует версия, будто в 1939 году Герман Геринг пытался предотвратить войну с Польшей, а в 1941 году был единственным членом германского правительства, выступившим против нападения на СССР.

Чтобы доказать «миролюбие» Геринга, его адвокат доктор Штамер ходатайствовал о вызове в Международный трибунал в качестве свидетеля Биргера Далеруса.

Биргер Далерус — шведский капиталист, близкий родственник жены Геринга — имел тесные связи с влиятельными кругами Лондона. Вот эти-то связи и попытался использовать Геринг, чтобы заполучить Польшу по мюнхенскому рецепту.

В июле — августе 1939 года Биргер Далерус становится посредником между Берлином и Лондоном. 7 августа он устраивает встречу Геринга с крупными английскими промышленниками. Происходит длинная беседа, и, как показал Далерус в Нюрнберге, участники ее «в конце концов перешли к вопросу о Мюнхене и о событиях в Мюнхене». Согласились на том, что надо созвать новую конференцию государственных мужей Великобритании, Франции, Италии и Германии.

После встречи Геринга с «английскими деловыми людьми» вояжи Далеруса из Берлина в Лондон и из Лондона в Берлин заметно участились. Начался долгий и затяжной торг. Меньше всего, видимо, речь шла о самой Польше. То, что эта страна должна стать жертвой немецко-фашистской агрессии, не вызывало никаких сомнений ни у кого из участников тайных переговоров. Гвоздь вопроса был в другом: Англия хотела получить твердую гарантию, что германские войска, захватив Польшу, не остановятся перед советскими границами.

И вот тут-то возникли непреодолимые затруднения. С одной стороны, сговору мешали сильно выросшие аппетиты гитлеровской Германии не только в отношении Востока, но и в отношении Запада. С другой — колебания Англии; она уже не раз убеждалась в коварстве нацистской дипломатии, в том, что никакие соглашения не удерживают Германию от новых и новых посягательств на интересы западных держав. «Тайная» дипломатия Геринга на сей раз ни к чему не привела.

Впрочем, он и сам не очень-то был уверен в ее успехе. Во всяком случае, Геринг ни на один час не приостанавливал и не ослаблял своих усилий в подготовке нападения на Польшу.

22 августа 1939 года происходит важнейшее совещание у Гитлера. Собраны все командующие. Геринг сидит рядом с фюрером. Уточняются последние детали плана нападения на Польшу. Гитлер кончает свое выступление словами:

— Итак, вперед на врага! Встречу отпразднуем в Варшаве.

Один из участников этого совещания записал тогда: «Речь встречена с энтузиазмом. Геринг вскакивает на стол. Он пляшет, как дикарь. Лишь немногие молчат».

В Нюрнберге Геринг делает последнюю отчаянную попытку доказать, что он лично стремился избежать войны против Польши. По просьбе защиты трибунал разрешил Герингу направить в Лондон опросный лист сэру Джорджу Форбсу, являвшемуся в 1939 году советником британского посольства в Берлине. Первый пункт в этом листе был сформулирован довольно длинно: «Известно ли вам, что бывший рейхсмаршал Геринг в августе 1939 года серьезно стремился к тому, чтобы в любом случае добиться соглашения с Англией и решить польский вопрос мирным путем?» Зато Форбс ответил на него очень лаконично: «Нет».

Столь же недвусмысленно высказался бывший советник британского посольства о целых тогдашних метаний Далеруса между Лондоном и Берлином: он осматривал в них только стремление «удержать Британию от вступления в войну». Форбс присутствовал при последнем разговоре Геринга с английски послом Гендерсоном, когда Вторая мировая война уже стояла на пороге истории. И вот его показания:

«Я внимательно слушал весь разговор и, несмотря на столь длительное время, хорошо запечатлел его в своей памяти. Геринг заявил британскому послу следующее: "Если поляки не уступят, то Германия раздавит их, как вшей, а если Британия решит объявить войну, то он будет об этом очень сожалеть, но это будет очень глупый шаг со стороны Британии"».

После оглашения такого документа Геринга покинули призрачные надежды избежать личной ответственности за нападение на Польшу. Шаг за шагом суд распутывает сложный клубок недавних событий.

В первый же день вторжения немецко-фашистских завоевателей в Польшу армады их бомбардировщиков по приказу Геринга совершают варварский налет на Варшаву. Рушатся целые кварталы, погребая под собой ни в чем не повинных людей.

В той же манере блицкрига протекают и все кампании 1940 года: против Норвегии, Бельгии, Голландии, Франции, Югославии, Греции. Геринг отличается при этом новыми варварскими бомбардировкам Роттердама, Белграда и многих других городов.

Наконец 22 июня 1941 года гитлеровская Германия совершает агрессию против Советского Союза. Самым скрупулезным образом Международный трибунал исследует доказательства виновности в этом каждого из подсудимых. И тут опять раздается голос доктора Штамера:

— Геринг не хотел этой войны. Сомневаться том, что Геринг ждал мира, несправедливо…

На минуту представим себе, что не было Нюрнбергского процесса, не было никого международного расследования и Вторая мировая война закончилась так же, как кончились многие другие войны: побежденная сторона поплатилась частью своих территорий, внесла контрибуцию, а об уголовной ответственности инициаторов войны даже и вопрос не возникал. Конечно, появились бы различные воспоминания, в которых государственные деятели одной из воевавших сторон возлагали бы ответственность за все случившееся на другую сторону. Попробуй разберись, где правда, где ложь! А подлинные документы, раскрывающие подоплеку войны, лежали бы себе спокойно в секретных сейфах военных ведомств и министерств иностранных дел.

Что и говорить, тогда бы Эмми Геринг могла рассчитывать на большее внимание к своим литературным опытам. Она ведь тоже решила поведать человечеству, что предшествовало случившемуся на советско-германской границе 22 июня 1941 года. Правда, супруга рейхсмаршала не ставила перед собой глобальной задачи. Она стремилась засвидетельствовать лишь одно: Герман Геринг ничего общего с этой войной не имел и даже, более того, был против нападения на Советский Союз. Эмми уверяет:

«Однажды — этому предшествовали дни, когда Герман был страшно подавлен, — его вызвал к себе Гитлер. Вернувшись, мой муж не мог проглотить куска за обедом и