относились даже не как к убежищу или домашнему очагу, а как к работному дому, где им дали временный приют в обмен на старательные труды.

Страшно им было… и поэтому они старались как могли задобрить жутких чертуров. И посему довольно быстро там в старом «контуре» как первые пальмирцы называли медленно исчезающие в новой растительности контуры бывшего тюремного креста, они соорудили небольшой скромный столик, застлали его чистой тряпкой вместо скатерти и каждым поздним вечером старались навалить на него побольше поспевших даров с деревьев и разрастающегося огородика. В столик вколотили загнутый крепкий железный штырь и на этот крючок цепляли ведущую в прудик веревку, где в опущенном в воду садке плескался жирный золотой карп – потомок обычной золотой рыбки. На угол столика ставили и бутылочку выгнанного из яблочной бражки самогона – сразу же как только сумели собрать простенький самогонный аппарат. В общем все делалось с большим уважением – само собой не забыли и пару скамеечек удобных поставить. Все ради удобства благодетелей.

«Раболепны они были» - так с грустной улыбкой произнес Митомир перед очередной затяжкой, а выпустив струя дыма, добавил – «Да и мы такие же».

Если на утро дары были нетронуты – самые свежие откладывались, а остальные шли в похлебку. Ближе к вечеру они снова собирали столик, аккуратно раскладывая блестящие овощи и сияющие здоровые яблоки, благо у них было их несколько сортов, а искусственное примитивное опыление по-прежнему давало прекрасные результаты. А уж растущие размеры фруктов и овощей удивляли с каждым годом все сильнее…

Так повторялось изо дня в день. Это давно превратилось в некий священный ритуал и пальмирцы радовались как дети, когда наутро дары оказывались приняты наведавшимся тюремщиком. В старых записях есть упоминания радостных хороводов вокруг опустевшего столика. Имеется и достаточно неплохо сделанный рисунок, запечатлевший как вокруг пустого столика ведут хоровод взявшиеся за руки радостные старцы в белых балахонах. Еще бы не радоваться – подношение принято и этим днем никто не выгонит их на мороз…

Смех сквозь слезы…

Еще была там на столике тарелочка с нарезанной нехитрой закуской. Рядом с бутылочкой стояла красивая старинная стопка, неведомо как попавшая сюда в чьем-то кармане. Стопка еще екатерининских времен, как про нее говаривали тогда. Стопка полна самогоном и прикрыта чистой дощечкой с простенькой резьбой. Это было безмолвное приглашение угоститься прямо на месте. Вежливо предлагали – тяпните стопочку на дорожку, чтобы настроение поднять. А затем закусите чем бог послал. Долгое время все это игнорировалось являвшимся тюремщиком, но однажды, возможно будучи не в духе, тюремщик стопку опустошил – наутро она оказалась пуста. Само собой, стопку наполнять продолжили и с тех пор она пустела куда чаще. Прибавили еще одну откупоренную бутылочку – а всю пустую тару тюремщик всегда возвращал обратно, хорошо понимая, что тут стекольной фабрики нет и любая посуда на вес золота. В общем Чертур со временем являться стал куда чаще, равно как и выпивать все больше. Ну как больше – сто-двести грамм самогона в зависимости от душевного настроя.

И как-то раз он не ушел. Так и заснул на скамеечке, навалившись на стол тяжелым водолазным шлемом. Будить его, само собой, никто не осмелился и просто дождались, когда страшный гость проснется и сам уйдет. Но он не ушел. Он подозвал к себе тогда уж совсем немощного Кирилла и по-простому так попросил водички и опохмелиться. То и то было незамедлительно выдано, после чего они еще долго о чем-то беседовали. Позднее беседа повторилась – и к ней присоединился еще один старик.

Помимо слов появились и ответные дары – еще почва, немалое количество пищевой соли в деревянных ведрах, небольшие глыбки мутноватого сахара, отрезы домотканой белой ткани. Все это появлялось далеко не всегда, но иногда все же появлялось – и послужило огромным подспорьем для маленькой колонии. Не могущие поверить в свою удачу первые пальмирцы делали все, чтобы это счастье не заканчивалось…

Так началась долгая эпоха робких уважительных бесед всесильных тюремщиков с вечно боящимися трудягами пальмирцами. Очень мало чего сохранилось из этих разговоров – записей не велось, а те, кому было дозволено там присутствовать, языки держали за языками ну или не позволяли фиксировать их слова на бумаге. Но известно, что чаще всего тюремщики рассказывали не о себе, а о своей несчастной планете, придавленной Столпом.

Мир Под Пятой Смерти – так они называли свою планету и это было совсем не фигуральное выражение. В первую очередь они много чего рассказывали о далеком прошлом этого мира. И не только рассказывали – но и показывали.

Покосившись на наши застывшие в ожидании лица, Митомир хитро и чуть пьяно улыбнулся и ловким жестом фокусника достал из карманов три металлические штуки, при виде коих Милена мгновенно сделала стойку. На наших глазах старик все так же ловко несколько раз чем-то щелкнул, прокрутил, вынул из другого кармана плоский ящичек с мутной стеклянной боковиной, присоединил к ней первую конструкцию и поставил все это на пол коридора у самой стены. Дважды пальцем нажал крохотный рычажок, после чего щелкнул парой рычажков сверху. На противоположной стене появилось мутное прямоугольное изображение. С щелчком передвинув на пару делений странную металлическую ленту, чем-то похожую на миниатюрный конвейер, Митомир умело добился четкости изображения.

Проектор.

Мы с едва дышащей Миленой смотрели ни на что иное как на функционирующий проектов, выглядящий удивительно по земному – что-то старомодное из советских времен, выполненное целиком из металла, с десятком различных тумблеров, длинной щелкающей лентой и линзой на всю боковину.

- Давний драгоценный подарок – произнес Митомир, выдержав нарочитую паузу и затем бережно проведя ладонью по стоящей на полу игрушке.

Он произнес это таким тоном, что сразу стало ясно – Пальмира не отдаст эту вещь никому и никогда. Даже на время. Сделав еще одну паузу, старик добавил:

- Вещь много поясняющая… Вещь о прошлом здешних бедолаг… Взглянете?

- Еще бы! – сдавленно пискнула Милена, с трудом удерживая тянущиеся к проекту руки – Принцип работы тот же что и везде? А внутрь заглядывали? Я слышу рокот шестеренок…

- Милена… - шикнул я и наш незаменимый техник огорченно затихла, уставившись на стену куда проецировался белый прямоугольник со сложным черным рисунком. Что-то вроде таблицы для наведения четкости? Скорей всего именно так.

Убедившись, что мы готовы внимать, Митомир щелкнул ближайшим к нему тумблером. Картина сменилась, показав первый цветной кадр с не очень четким изображением. Но наш седобородый оператор поколдовал с щелчками и