Шрифт:
Закладка:
— Я сварю нам кофе. К сожалению, похвастаться сладостями не могу, но могу предложить фруктовый салат, — произнёс он спокойным тоном, направляясь на кухню, и, оставив Хризантему в гостиной, я последовала за ним, подозревая, что он ещё не раз будет менять тему.
— Не хочу ничего. Просто помирись с братом, я прошу тебя, — я звучала недостаточно убедительно, но не знала, какие аргументы можно привести, чтобы привлечь его внимание.
— И в честь чего вы сегодня пили? — спросил он, включая кофеварку, и я медленно шла к поражению.
— Боён, не меняй тему. Я пришла не в заботливых соседей играть. Джунёну нужна поддержка члена семьи, ему нужен ты.
— Джунён то, Джунён это. Сколько уже можно? — выпалил он, сердито нахмурившись, и я автоматически сделала шаг назад. — Мой брат всегда был и есть объектом обсуждений. Куда бы я не пошёл, где бы я не жил. В отцовском доме, в общежитии университета, в собственном доме, — протараторил он и в конце тяжело выдохнул. — Представь, сегодня консьержка сказала мне, что розовый цвет мне больше подходил. Как же я устал. Он словно специально строит из себя проблемного, чтобы все говорили только о нём.
Я молчала и удивлённо следила за тем, как Боён делает шаги из стороны в сторону и иногда поглядывает на кофеварку. С каждым разом проблема отношений между братьев открывалась для меня с новой стороны, но сейчас я злилась. Хоть и приходила с мирными намерениями, алкоголь вызывал во мне бурю негативных эмоций. Я должна была защитить репутацию любимого человека и плевать на то, что своими словами я могу перевернуть мир Боёна верх ногами. Он слишком долго жил в неведении, якобы в тени брата.
— Специально?! Да, ты прав. Он специально брал на себя вину за твои неудачи. Но не для того, чтобы о нём говорили, а чтобы тебя не наказали. А ты глупее для своей должности, Квон Боён, — злобно прошептала я, чувствуя, как заплетается язык. — Ты реально думал, что Джунёну нужно внимание? А когда ты разбивал машину отца и твой брат брал на себя вину, ты не думал о том, что он платит своим психическим состоянием за твои ошибки? — на последнем слове я со всей силой ткнула в него указательным пальцем.
— Откуда ты знаешь про машину? — вопросительно пробормотал он, испуганно расширив глаза.
— Джунён рассказывал про шрамы на теле, и он уверен, что заслужил их за своё непослушание, — ответила я твёрдо, решительно настроившись на то, что Боён должен прекратить жить под защитой брата. — Ты что, ни разу не видел, как ваш отец бьёт его? — представляя сложное детство Джунёна, я уже не могла сдержать слёз, но не сдавалась в своём наступлении.
— Видел, но… но Джунён запрещал мне вмешиваться. Говорил, что никогда не простит себе, если отец и меня ударит, — с каждым словом глаза Боёна становились шире, и я заметила, как дрожат его ноги, еле держащие его стоя.
— Ты просто привык к тому, что за каждую свою проказу расплачивался брат, поэтому даже не замечал, как ухудшается его состояние. И после этого ты смеешь винить его в чём-то? — я начинала ощущать себя настоящей ведьмой, ведь видела, что парню больно от услышанного и он с трудом переваривает, но я не останавливалась и продолжала ударять словами, не волнуясь о том, что и у этого близнеца также может начаться психоз. — А та избитая девушка из университета…
— Сонхи, я очень прошу тебя, прекрати, — еле слышно проговорил он, садясь на стул, а я лишь ближе подошла к нему.
— Он избил её не потому что ревновал, а потому что она бросила тебя ради другого.
— То есть я есть причина того, что мой брат — псих? — спросил он, подняв на меня влажные от слёз глаза, и я затаила дыхание, неосознанно кивнув.
Я сразу же пожалела об этом, а потом обо всём, что сказала. Ведь обещала же. Джунён был прав, что не выдавал всей правды. И на деле оказалось, что я являюсь демоном, портившим психику обоим парням.
— Боён, мне очень жаль. Я немного…
— Сонхи, тебе лучше уйти, — тихо проговорил он, не поднимая головы, но я не думала, что сейчас оставлять его хорошая идея.
— Я погорячилась, конечно, но теперь ты знаешь всю правду. Мы можем нормально обсудить за чашкой коф…
Я не успела договорить, так как парень резко встал на ноги и сильно пугал меня своим ледяным взглядом. Он подошёл к столешнице, на которой глухо пикала кофеварка, и, схватив её, со всей силой бросил на пол. Я отпрянула к стенке, почувствовав голыми ступнями капли горячей жидкости, и, уставив испуганный взгляд на осколки стекла, перемешанными с кофе, боялась посмотреть на Боёна.
— Как ещё объяснить, что тебе лучше уйти? — всё так же тихо произнёс он, и мне уже не пришлось повторять, чтобы я чуть ли не выбежала из квартиры соседа, задыхаясь от страха и учащённого сердцебиения.
Я проснулась на полу прихожей. Жуткая головная боль напомнила мне, что всю ночь я просидела, прислонившись к входной двери, и непрерывно плакала. Иногда я прислушивалась, надеясь услышать выходящего на лестничную площадку Боёна. Я и представить не могла, в каком он был состоянии после моего ухода, и я не отрицала того, что в это состояние привела его я. Лишь страх попасть под горячую руку не позволял мне вернуться в квартиру соседа. Я пыталась убедить себя в том, что не боюсь Боёна. Я не должна его бояться, ведь сама виновата в том, что он вчера разозлился на меня.
Встав на ноги, я первым делом бросилась в душ, чтобы остудить голову. Но капли прохладной воды не просто отрезвляли, но и сильно ударяли по голове, заставляя мою совесть мучить меня за то, что я не умею держать язык за зубами. Надо же испортить отношения с обоими братьями, которые признавались мне в симпатии. Браво, Квон Сонхи. В своё резюме обязательно напишу про свою способность неспециально вызывать у людей ненависть к себе. Голова напрочь отказывалась думать над тем, как быть дальше. Единственным решением было пойти к Минсу, который мог бы сделать это за меня, но он был на работе. А если б и не был, то нельзя же всё равно бегать к соседу сверху, чтобы давал советы, раз я такая глупая и всё время косячу.
Даже Кэти не отвечала на мои сообщения. На этой недели она устроилась на работу в какое-то турагентство, и ей, конечно же, сейчас не до меня. И сидя на кухне и попивая кофе, я ощущала себя не просто идиоткой, а безработной идиоткой. Сначала я ушла из редакции, так как не могла работать с Хёну в одном офисе, а сейчас не знаю даже, смогу ли вообще появиться перед директором Квон после вчерашнего. Надо было на время отвлечь себя, раз искать новую работу у меня нет желания. Поэтому я села за нетбук, чтобы дописать свой пост о своём путешествии в Вену. А затем я вспомнила, что сегодня утром должна прийти почта. Мне нужно было куда-то уехать, чтоб привести мысли в порядок. И в этом мне всегда помогают мои поездки в другие города.
Я быстро вышла за дверь и, увидев целую кипу конвертов, ужаснулась. Не потому что нужно было их читать, а потому что из них максимум два письма были предназначены мне. Мысленно выругавшись, я просмотрела их. Некоторые из них были на немецком и, конечно, же написаны не для меня. Не успела я поругать отправителя за то, что не научился пользоваться электронной почтой, как поняла, что эти письма написаны для Боёна австрийскими сиротами. Это означало, что просто подбросить письма, предназначенные моему соседу, я не могу. Он же не поймёт, о чём они. А ведь я так хотела хотя бы на день закрыться у себя и притвориться мёртвой. Время было за полдень, а значит, мне ещё двенадцать часов нужно подождать Боёна. Слишком много времени, за которое я сама успею свихнуться, думая над тем, как с ним поговорить, и вообще, будет ли он говорить со мной.
