- Надежде Константиновне в своё время - тоже далеко не ангел с белыми леблядинными крыльями достался и, чё? Хоть кто-то, хоть раз - слышал от неё хоть одно слово жалобное? Нет! Она стойко и мужественно переносила все лишения и тяготы семейной жизни с Вождём пролетарской революции… Вот и ты, Валентина Васильевна, терпи!

Та тяжело вздохнув:

- Ну а что ещё мне остаётся делать…

Затем, после выезда - повторилась вчерашняя история, только наоборот: доехали на «Паккарде» до блок-поста, где нас поджидал вчерашний «ЗиС-101» с неизвестным мне по фамилии подполковником-танкистом за рулём.

Во время уже рутинно-привычной проверки документов, ко мне обратился сержант Ерофеев:

- Товарищ Сталин! Вчера вечером нам не привезли ужин. Сегодня, нас уже час как должны были сменить… Мы с бойцами не жалуемся, но видимо всё-таки что-то случилось.

И буквально «ест» меня глазами.

Вижу – расслабившиеся было командиры-хрущёвцы напряглись.

Я затаил дыхание…

В принципе, расположение меня, бойцов моей личной охраны и заговорщиков - было достаточно благоприятным. Можно было скомандовать и запросто скосить троих мятежников из «Томми-ганов». По крайней мере - с минимальными потерями.

А что потом?

Перестрелки или даже уличные бои в Кремле?

Скандал на весь мир?

Вопросы делегатов на Съезде и мои – самые подробные объяснения?

Массовые репрессии накануне самой тяжёлой и кровопролитной войны в истории страны?

Подумав: «Самое простое решение, не всегда является самым верным и лёгким на последствия».

Выдохнув, я положил руку с трубкой на плечо Ерофееву и, глядя ему в глаза, сказал:

- Ничего не происходит, товарищ сержант. А если же и происходит что-то – то только самое хорошее. Я разузнаю, почему про вас забыли и распоряжусь об смене. Пока же…

Обращаюсь к своему водителю:

- Товарищ Удальцов!

- Слушаю, товарищ Сталин!

- Отвезёшь по очереди этих молодцов ко мне на дачу и скажи Валентине Васильевне, чтоб она их покормила… Хорошенько покормила!

- Понял, товарищ Сталин!

- Если и обед не привезут – накормите и обедом.

Те было отнекиваться, но я нахмурив брови, прикрикнул:

- Я приказываю!

Те, руки по швам:

- Слушаемся, товарищ Сталин!

Проследив как первая четвёрка стажёров усаживается в «Паккард», а затем как тот скрывается за поворотом, направляюсь к синему такси:

- Однако, давайте поспешать, товарищи командиры…

В отличии от вчерашнего, въезд в Кремль через Боровицкие ворота - охранялся двойным нарядом – бойцами кремлёвского полка и командирами из Академии Генштаба. Видно, Хрущёв сдержал слово и наше соглашение с ним насчёт Косынкина начало исполняться.

Интересно, как насчёт остальных?

Скоро узнаю – недолго осталось в догадках мучиться, ломая голову.

Автомобиль подъехал к чёрному входу в Большой кремлёвский дворец и остановился. Я скинул тулуп и папаху и, оставив их в салоне, в сопровождение генерал-майора, полковника и подполковника-танкиста - бывшего за рулём зашёл внутрь. Там нас у входа встретил Серов с ещё двумя «академиками» в звании майора каждый. Едва касаясь руками, он как профессиональный «щипач» - тщательно обшмонал меня и ничего не найдя его интересующего, косясь на трубку в моей правой руке, спросил:

- А говорят, Вы курить бросили…?

И с наглой смелостью, пытливо глянул мне в глаза.

Похотливо подмигнув, отвечаю:

- Курить бросил, а привычка сосать осталась.

Не знаю, что он там подумал, но часто-часто заморгал, едва заметно покраснел и, больше не задавал вопросов. Отвёл Малиновского, Гречко и подполковника-танкиста в сторону и что-то им втирал минут десять - после чего те вернулись ко мне изрядно «взбледнувшими» и непроизвольно отводящими глаза при взгляде.

Затем, Серов повёл нашу четвёрку через гардеробную в зал заседаний, ибо командиры - здесь видно ещё не бывали ни разу и, вообще не ориентировались в этом нагромождение комнат, залов, коридоров, переходов и галерей… Да сказать по правде и я тоже.

На ходу интересуюсь:

- А где товарищ Хрущёв?

Тот, стараясь безразличным голосом:

- Он пока задерживается по делам, но обязательно подойдёт к началу «учений».

***

В зал заседания Большого кремлёвского дворца я прибыл первым и довольно долго сидел в президиуме, наблюдая за тем как недоумённо в мою сторону посматривая, заходят и по своим местам рассаживаются депутаты XIX съезда ВКП(б).

Ещё половины зала не было, когда появился Поскрёбышев с чёрными кругами под глазами…

Ага, стало быть и насчёт него - Хрущёв выполняет наш с ним договор, что не может не радовать.

Мрачно-траурно посматривая в сторону меня и маячивших за моей спиной Малиновского, Гречко, подполковника-танкиста и ещё двух командиров в звании майора на входе, Поскрёбышев стал со своими секретарями заниматься рутинной работой – подготовкой к стенографии речей выступающих, принимаемых решений и всему такому прочему.

В Президиуме появились кандидаты в Политбюро ЦК – Шверник, Вознесенский, Маленков…

А вот Щербакова среди них нет.

Молодец, Никита Сергеевич!

Пошарив взглядом по залу:

«Надеюсь и, Пономаренко здесь тоже отсутствует».

В начале 40-х годов партийная элита ещё не вся скурвилась и уверен: среди депутатов ещё есть вполне достойные люди - могущие мне пригодиться…

Но, увы!

Это как раз тот случай, когда лучше казнить сто невиновных, чем оставить в живых хоть одного преступника. А эти первые секретари республик, областей и районов - ими в полной мере являлись… Ибо, они нарушали Конституцию от 1936-го года - в которой сказано, что власть в стране принадлежит народу и осуществляется через Советы народных депутатов.

Растерянно между собой переглядываясь, с недоумением посматривая на пустующие места своих коллег - более старших по рангу, кандидаты стали рассаживаться.

Народ явно чувствовал «пятой точкой», что что-то происходит… Но не понимал, что именно происходит и оттого был слегка «на взводе».

Хрущёва пока нет и, как подозреваю – не будет.

Пора начинать.

Когда депутаты собрались в полном, ну или почти вы полном составе, оборачиваюсь и вполголоса - но тоном не терпящем возражений, обращаюсь к генералу Малиновскому:

- Мне надо выступить с речью.

Тот явно не получал на этот счёт никаких инструкций на этот счёт, поэтому стал тупить подобно своим коллегам 22-го июня – после «внезапного и вероломного». То бишь он растерялся и впал в нешуточную панику:

- Товарищ Хрущёв знает?

Глядя ему в глаза, твёрдо:

- А о чем тогда, по-вашему, мы с ним вчера целый час в сортире беседовали? Об уставе внутренней, гарнизонной и караульной службы, что ли?

Поднимаюсь и в сопровождении иду к трибунке. Боковым