Шрифт:
Закладка:
Как ни странно, кажется, что больше всех моему возвращению обрадовалась Риона. В ночь, когда я вернулась домой, она сидела в своей юридической конторе, работая над делами до раннего утра. Увидев сообщение от родителей, она побросала свои папки и поспешила домой, чтобы обнимать меня раз в десять дольше, чем когда-либо. Кажется, я даже увидела крохотную слезинку в уголке ее глаза, которая так и не стекла по щеке.
С тех пор сестра периодически заскакивает в студию, чтобы пообедать со мной — это что-то, на что у нее никогда не было времени раньше. Мы никогда не проводили особо много времени вместе, так что у Рионы нет каких-то завышенных ожиданий на мой счет. Она просто спрашивает, как продвигается работа над постановкой и когда станет известна дата премьеры. Узнает, какую я использую музыку, и составляет себе плей-лист, чтобы послушать по пути на работу. Она даже записала нас обеих на педикюр в воскресенье утром, чтобы помочь моим уставшим ногам, хотя я знаю наверняка, что ее просто убивает сидение на попе ровно, не имея возможности целых сорок минут проверять электронную почту.
Еще удивительнее дружба, которая завязалась между Рионой и Данте Галло. Сначала она провела несколько недель, пытаясь вытащить его из тюрьмы, затем ей пришлось попотеть еще немного, после того как Данте был «похищен конкурирующей бандой» во время незаконной перевозки заключенного. Наконец, она воспользовалась подмоченной репутацией офицера Эрнандеса, чтобы снять с Галло обвинения в убийстве. Помогло еще и то, что офицер О’Мэлли согласился свидетельствовать против своего бывшего напарника. Уж не знаю, кто ему заплатил — Миколай или семейство Галло,— но сумма явно была не маленькая.
Похоже, Данте и Риона много разговаривали, пока сестра навещала его за решеткой. Присутствие Данте обладает успокаивающим эффектом. Рядом с ним Риона становится менее нервной и уже не так рвется откусить кому-нибудь голову по малейшему поводу.
Я набираюсь смелости, чтобы спросить, не находит ли она его привлекательным. В ответ Риона закатывает глаза.
—Знаешь, Несса, не все отношения обязательно любовные,— говорит она.— Иногда мужчина и женщина могут быть просто друзьями.
—Ладно,— отвечаю я.— Я просто думала, вдруг тебе интересно увидеть этого друга без рубашки… раз уж он сложен как скала.
Риона фыркает, словно она выше таких мелочей, как выпуклые бицепсы и шесть кубиков пресса.
Мои родители не особо потеплели к Мико, но они начинают понимать, что мои чувства к нему гораздо больше, чем страстное увлечение. С каждым днем связь между нами только растет. Я скучаю по дому — каменным стенам, скрипучей крыше, тусклому свету, разросшемуся саду. По запаху пыли, масляных красок и самого Миколая. Я скучаю по временам, когда бродила по этому лабиринту, постоянно направляясь к мужчине в его центре. К тому самому, к которому меня тянет магнитом.
Я знаю, что ему одиноко там без меня. Теперь, когда Йонаса и Анджея больше нет, остались лишь Мико, Марцель и Клара. И даже эти двое могут в любой момент переехать в собственное жилье.
Миколай занимает себя работой. Он строит бизнес, расширяет свою империю, не пересекаясь с интересами моей семьи или Галло. Мы все сосуществуем… пока.
Единственная зависшая в воздухе угроза — это русские. В день открытия библиотеки мы все были наготове: люди Миколая, семейство Галло и солдаты моего отца тоже. Данте был на крыше соседнего здания с винтовкой наготове, высматривая любые признаки Кристоффа или кого-либо из его людей.
Но ничего не случилось. «Братва» не появилась. Мероприятие прошло идеально.
Возможно, они сдались, осознав, что в меньшинстве.
В конце концов, это большой город. Преступной организации есть где разгуляться.
Мико
Сегодня премьера балета.
Я ждал ее почти с таким же нетерпением, как и сама Несса. Может, даже больше, потому что я просто с удовольствием предвкушал это событие, в то время как Несса становилась все более тревожной, чем скорее приближался назначенный день.
Я не волнуюсь. Я и так знаю, что все пройдет идеально.
Спектакль будет поставлен в театре «Харрис». Его срежессировал этот урод Джексон Райт. Я думал было нанести ему еще парочку визитов, если он будет докучать Нессе — чисто в профилактических целях. Вежливое напоминание. Никаких сломанных костей, если, конечно, он не будет нарываться. Но оказалось, что в этом нет необходимости. Райт увлекся проектом почти так же сильно, как сама Несса.
Она раздобыла билеты для всех друзей и близких, специально посадив меня рядом со своими родителями. Это не самое удобное место, но мне нужно пользоваться любой возможностью узнать их поближе. Я не ожидаю, что они когда-либо полюбят меня. Они даже могут не переставать меня ненавидеть. Однако им придется принять меня, потому что я не собираюсь отказываться от Нессы.
Честно говоря, терпение мое уже на исходе. Я думал, что могу не торопиться, но переоценил свою собственную решимость.
Я хочу ее назад. Хочу ее целиком. Хочу видеть ее своей невестой.
Я сижу рядом с Фергусом Гриффином. Это высокий, подтянутый, интеллигентного вида мужчина, хорошо одетый, с красивыми седыми прядями в волосах и культурными манерами. Простому обывателю он может показаться обычным чикагским бизнесменом. Я вижу его таким, каков он на самом деле,— хамелеоном, который меняет облик под соответствующие обстоятельства. Я не сомневаюсь, что во времена, когда Фергус был коллектором и ломал должникам колени, он выглядел как возмездие во плоти. Затем, поднявшись по социальной мафиозной лестнице, стал одеваться как гангстер. А теперь ведет себя так, словно всю жизнь вращался в высших кругах.
Трудно сказать, кто он на самом деле подо всем этим. Наверняка я знаю одно — Фергус Гриффин умен и проницателен, настоящий кремень. Иначе на вершину не пробиться.
Но он не может быть обычным социопатом. Потому что этот человек вырастил Нессу. Воспитал ее. Это доброе сердце и этот творческий ум не могли взяться из ниоткуда.
Возможно, дело в Имоджен Гриффин. Она сидит по другую сторону от мужа. Я чувствую на себе взгляд ее холодных голубых глаз, которые она передала сыну.
—Ты покровитель искусств?— едко спрашивает она.
—Нет,— отвечаю я.
Спустя минуту холодного молчания я добавляю:
—Но я люблю танцы.
—Любишь?— Ледяное выражение ее лица немного смягчается.
—Да. Мы с сестрой ходили на народные танцы, когда были маленькими,— я перевожу дыхание, пытаясь думать, как нормальные люди, ведущие беседу.— Однажды мы даже получили приз за полонез. Мы ненавидели танцевать вместе, потому что постоянно спорили — Анна хотела вести. Она танцевала лучше меня, так что мне стоило, пожалуй, позволить ей. Должно быть, мы выиграли только потому, что были одинаковыми, как из набора. Судьи посчитали это милым.
