Только в XIX столетии возник третий, современный мотив собирания предметов старины как свидетельств прошлого. Сегодня существование национальных библиотек, архивов и музеев представляется чем-то само собой разумеющимся. Однако до формирования современных наций интерес к (светскому) прошлому не имел значения для поддержания единства общества. С возникновением наций как «воображаемых сообществ» (Бенедикт Андерсон)[305] ситуация принципиально переменилась. В формировании национальных движений Мирослав Грох выделил первоначальный этап (фазу А), на котором у образованной элиты рождается интерес к прошлому, а собирательство его свидетельств превращается в моду. Именно в этой связи в XIX веке возникают толковые словари «родных языков», собрания народных сказок и песен, многотомные национальные истории. Национальные движения успешно развиваются, если «национальную идею» о наличии общего славного прошлого, настоящего и будущего удается доказать обществу (фаза В – пропаганда национальных идей) и распространить в массах (фаза С – формирование массовых национальных движений)[306]. Когда национализм становится государственной идеологией, возникают институции, официально «протоколирующие» историю и культуру нации, – национальные музеи, архивы, библиотеки.

Специалисты насчитывают более дюжины функций, которые сегодня выполняют музеи[307]. Среди них собирание, консервирование и охрана памятников истории и культуры, исследование, конструирование и структурирование прошлого, предоставление ресурсов для формирования национальной идентичности, для легитимации правящего режима, для обеспечения лояльности граждан к государству и для воспитания патриотизма. В задачи музея входят также просвещение, коммуникация между гражданами, формирование художественного вкуса и исторического сознания, эмоциональное воодушевление, организация досуга и культурный туризм.

Пусть это прозвучит как святотатство, но к музеям я, в отличие от Наташи, довольно равнодушен. Ни советские столичные и провинциальные музеи из моего детства, ни увиденные в сознательном или зрелом возрасте мировые шедевры музейного дела не производили на меня ошеломляющего впечатления. Это не касается отдельных музейных объектов, которые завораживали и завораживают, но их утомительная концентрация в навевающей зевоту хронологической последовательности в традиционных экспозициях и холодная, «застекленная» дистанция раз за разом разочаровывают меня. Не спасают ситуацию, на мой взгляд, ни интерактивность современного музея, ни приторная наивность детского музея: в обоих случаях музейные объекты чаще всего остаются далекими и чужими, их тактильное тепло симулируется.

Впрочем, это дело вкуса и личного восприятия. Возможно, я в этом смысле ущербен. Но меня больше привлекает возможность физически прикоснуться к предмету, подержать в руке, ощутить вес, фактуру материала. В этом я ближе к собирателю и любителю блошиного рынка, чем к музейному посетителю.

Коммуникация коллекционеров

Многие музеи, картинные галереи и библиотеки выросли из частных коллекций и стали их продолжением. Многое в музейной работе с предметами – их идентификация, систематизация, классификация – генетически связано с действиями коллекционера. Но пафос действий и рассказов собирателя отличается от привычек и вербальных проявлений музейного работника.

В 1967 году в Париже в диссертационном комитете Анри Лефевра, Ролана Барта и Пьера Бурдьё была защищена диссертация, которая в следующем году была опубликована и сразу же принесла славу ее автору. В «Системе вещей» Жана Бодрийяра, как на столе прозектора, острым аналитическим скальпелем было разъято общество потребления. В этом обществе, как утверждал автор, изобилие предметов приводит к изменению функционирования социума. Вещи становятся инструментом овладения пространством и временем. Неудивительно, что в работе Бодрийяра отдельное место отведено коллекционированию и коллекционерам.

Бодрийяр определяет коллекционирование как «культурный неоимпериализм»:

Покорять природу с помощью технических вещей и приручать чужие культуры с помощью вещей старинных – это, по сути, один и тот же империализм. В быту он заставляет человека окружать себя функционально-прирученными вещами и прирученными знаками минувшего, вещами-пращурами, по сущности своей сакрально-десакрализованными; их задача – являть свою сакральность (или историчность) среди лишенной истории домашней обстановки[308].

Коллекционирование, по Бодрийяру, – это своеобразная игра страстей и создание психологической оболочки, в которой ее творец наполняет предметы собственными эмоциями. Ссылаясь на психоаналитическую традицию, французский социолог связывает происхождение собирательства и экзистенциальное целеполагание собирателя с детством. Он выводит коллекционирование из ранних детских практик освоения мира с помощью расстановки, упорядочивания, манипуляции. Приобретая старинные, то есть якобы завершившие свой функциональный путь, безвременные вещи, коллекционер старины бежит из времени вспять – в конечном счете в собственное детство[309].

Если сделать поправку на атмосферу студенческой революции, протестов против общества потребления, обновления марксизма и постмодернистских исканий конца 1960-х годов, в которой появилась на свет книга Бодрийяра, в сухом остатке получаем следующее знание. Во-первых, коллекционер, руководимый сильными чувствами, наделяет предметы дополнительными смыслами и наполняет их собственными страстями. Во-вторых, манипуляции с предметами – поиск, приобретение, атрибуция, систематизация – опираются на специфические, «тайные» знания. В-третьих, коллекционеры стремятся к коммуникации в закрытых сообществах, окружая свои собрания атмосферой затворничества.

Такая интерпретация коллекционирования может оскорбить собирателя в лучших чувствах, отказывая ему в таких благородных задачах, как спасение вещей от уничтожения, научное изучение спасенного и просветительская деятельность через выставки и передачу своего опыта. Мнение Бодрийяра интересно постольку, поскольку оно содержит гипотезу о специфике рассказа коллекционера о вещах. Коллекционер создает истории вещей через их атрибуцию. Он пытается выявить/сконструировать контекст их создания – определить время, место, обстоятельства, авторство, заказчиков. В результате он создает миф вещи – историю, объясняющую предмет через историю его происхождения[310].

Забегая вперед, отметим на будущее: коллекционер, подобно классическому искусствоведу, исследует контекст происхождения и бытования вещи, чтобы больше узнать о ней самой. Историк же может, вслед за историками изображений и визуального восприятия, перевернуть постановку вопроса и методику исследования, чтобы с помощью предмета больше узнать о контексте, то есть об эпохе, в которую он был создан и востребован[311].

* * *

Созданию историй-мифов о вещах в значительной степени способствует коммуникация между коллекционерами, поскольку любой рассказ нуждается не только в рассказчиках, но и в слушателях. На протяжении большей части ХX века общению коллекционеров служили их организации и журналы, причем в России официальная информационная оснастка была блокирована эпохой сталинизма[312].

Русскоязычный украинский журнальный сайт в рекламном анонсе перечисляет функции и значение периодики для собирателей, особо подчеркивая исключительность их сообщества:

Коллекционирование – удел немногих. Журналы для тех, кто интересуется красотой в любом ее проявлении, помогают приоткрыть для себя завесу гармонии и высокого вкуса. Величайшие произведения живописи и скульптуры, нумизматика и филателия – все направления вашего хобби достойны уважения! Огромный интерес представляет изучение антиквариата, включающего такие разделы, как: Иконы и старинное оружие; Украшения и драгоценные изделия; Фалеристика и бонистика; Картины, статуэтки, древние книги. Вливайтесь в Клуб Коллекционеров! Специализированная пресса о коллекционировании станет лучшим источником правдивой и разнообразной информации касательно всех новинок мира хобби. Издания позволят полноценно ознакомиться с последними новостями на рынке искусства и антиквариата, изучить обзоры с торгов на мировых аукционах… Вы сможете своими глазами увидеть всемирно известные коллекции и оценить стоимость предметов по публикуемым каталогам. Иногда предоставляется возможность заглянуть в роскошные дома знаменитостей и обозреть личные коллекции антиквариата. Читателей ждет огромное число захватывающих публикаций и исследований в самых различных областях, призывая широкие массы увлеченных людей приобщиться к процессу возрождения вечного и нестареющего типа проведения досуга[313].

Перечисленные заманчивые перспективы стали еще более достижимы с организацией интернет-пространств для собирателей во второй половине 1990-х – 2010-х годах. Особое внимание сайты для коллекционеров уделяют строгой и как можно более дифференцированной систематизации направлений собирательства, насчитывая от пятидесяти до пятисот[314]. Все сайты предлагают схожий перечень услуг, вполне описанный в приведенной выше рекламе журналов, дополненный возможностями цифровых технологий и интерактивного формата. Интересны при этом отсылки к ностальгически просветленному детству – например, в рекламе созданного в 2010 году российского интернет-портала для коллекционеров colls.ru. Они словно бы списаны с критической аналитики Бодрийяра:

Найти потерянную в детстве книгу, купить патефон, такой же, как стоял в доме у дедушки, выменять недостающий в коллекции вкладыш, раздобыть редчайшую марку и воочию увидеть монеты Петровской эпохи… Фантастика? Вовсе нет. Реальность, ставшая возможной благодаря интернет-порталу.

Здесь каждый сможет найти то, что ищет: коллекционеры – единомышленников, продавцы – покупателей, а редкие вещи – хозяев.