– Как сложно, – с некоторым разочарованием протянула София, и по заскучавшему лицу её отношение стало вполне понятно. – Но всё же этот дракон помог тебе?

– Сложно сказать, – честно признал Себастьян. – Я получил ответ на свой вопрос… но он едва ли прояснил что-то… Сейчас я не вполне готов обсуждать это – необходимо ещё немного поразмыслить над тем, что я услышал. Слова дракона сложны, они напоминают кусочки мозаики, сложить которую должен только ты сам… Ответ, если он и содержится в них, лежит не на поверхности.

Чуть приоткрыв занавеску и бросив беглый взгляд наружу, ювелир неожиданно сменил тему:

– Выйти лучше всего на главной площади, там ты сможешь легко затеряться среди толпы горожан, спешащих по своим утренним делам. Оттуда пешком возвращайся в наше убежище. И постарайся быть как можно незаметнее. Это важно! Помни – от соблюдения предосторожностей зависит твоя жизнь.

С этими словами Серафим скользнул в приоткрытую дверцу и, не дожидаясь ответа, исчез в прозрачном предрассветном сумраке.

***

Небо Ледума, в этот час похожее на чёрное лакированное дерево, треснуло с восточного края, и в разломы густо потекло утро. Золотистое сияние постепенно разливалось по улицам, освещая неохотно просыпающийся город. Мрачная, ненастная ночь распустилась удивительно светлым цветком рассвета.

Ювелир задумчиво разглядывал возвышающееся неподалёку строение – заброшенную ветряную мельницу.

В последние годы, в связи с широким развитием пищевых лабораторий, необходимость в подобных сооружениях понемногу отпадала. Из-за нестабильности и непредсказуемости погоды климат в Ледуме и других крупных городах непрерывно ухудшался и в конце концов стал совершенно непригоден для традиционного земледелия.

Агрессивные ветры, дожди и засухи раз за разом губили на корню урожаи, и без того скудные от нещадной эксплуатации земель. Смертность среди голодающих жителей увеличивалась, обрекая город на неизбежное вымирание и запустение. Наконец проблема встала так остро, что решать её пришлось незамедлительно, собрав под одну крышу учёных, магов и крупных землевладельцев, прежде обеспечивавших продуктами не только Ледум, но и его окрестности, а ныне терпящих небывалые убытки.

В итоге построили сеть крытых и подземных лабораторий, в которых установки минералов днем и ночью поддерживали нужную температуру, влажность и освещенность. Чтобы закрыть вопрос с почвой, удобрениями и драгоценной влагой, было разработано универсальное питательное вещество, действие которого также зависело от энергии драгоценных камней.

Такая система оказалась невероятно эффективна, давая максимальный результат при минимуме затрат, и острый, стратегически важный вопрос продовольствия был разрешен. Пищевые лаборатории работали бесперебойно, обеспечивая город несколькими урожаями в год, а персонал – двенадцатичасовым рабочим днем в две смены и поистине щедрой возможностью не умереть с голода.

Правда, злые языки болтали, что искусственные, выращенные под излучениями камней продукты вредны для здоровья и не так вкусны, как те, что прежде вбирали в себя силу земли, солнца, воды и воздуха. Но иных путей всё равно не было, и недовольные были объявлены цеплявшимися за прошлое ретроградами.

В Ледуме, на знамёнах которого были начертаны яркие идеи прогресса, цепляться за прошлое было страшным обвинением.

Однако традиционное сельское хозяйство всё же было сохранено, хоть его объём и сильно сократился, и позволить себе его дорогостоящую продукцию могли только знатные и состоятельные господа.

Мельница была построена на совесть и имела традиционную конструкцию: невысокая башенка без окон с ровной конической крышей. Удлинённые четырёхугольные крылья давно уже не поворачивались навстречу ветру. На деревянный каркас был натянут холст, кое-где прогнивший от времени, непогоды и влаги. У самого входа росло раскидистое сливовое дерево, по всей видимости, посаженное здесь во времена, когда старая мельница ещё работала. Древесная кора сильно потрескалась от прошедших лет, ствол причудливо искривился.

Себастьян задержался на минуту, залюбовавшись пейзажем, который нечасто теперь встретишь в городах. Цветы сливы, первые цветы, появляющиеся в самом конце зимы, густо усыпали чёрные морщинистые ветви нежными бело-розовыми звёздочками. Красивый контраст! Особенно радовали краски после долгой бесцветной зимы. Воздух был напоён тонким, едва уловимым ароматом удивительного растения, такого хрупкого, деликатного – и одновременно стойкого к самым сильным морозам.

Слива цвела уже почти неделю, и пора её цветения проходила: большая часть лепестков успела осыпаться, украсив землю ажурной накидкой. Ступени, ведущие к двери, также укрылись яркими и чистыми лепестками, не примятыми ничьими шагами. Однако на ветках всё еще красовались и тугие завязи, и нежные бутоны с лепестками, плотно сомкнутыми и трогательно полураскрытыми, и пышные цветы в пору полного цветения, и, наконец, увядающие, которые готовились к своему первому и одновременно последнему полёту.

Все стадии жизни соседствовали здесь, напоминая про её быстротечность. Но это был не конец – совсем скоро на месте цветов, напоминая людям о надежде, появятся крохотные зелёные плоды. Смерть лишь запускала новый цикл жизни.

На верхних ветвях дерева таились маленькие птицы, радостным щебетанием приветствовавшие день. Их мелодичные голоса встревожили и взволновали ювелира, напоминая о чём-то волшебном, несбыточном, а крылья будто были вышиты разноцветными шёлковыми нитями. Какое приятное место. Дерево с птицами представлялось солнечным пятном на чёрно-сером фоне города.

В последний раз вдохнув благоухающий воздух, Себастьян поднялся по ступеням и осторожно толкнул входную дверь. Как и ожидалось, старая дверь была не заперта.

Мельница казалась необитаемой. Ювелир был полон светлых переживаний и не ощущал никакого дурного предчувствия. Слух, намного превосходящий человеческий, уверенно говорил ему, что в мельнице нет ни единой живой души.

Внутри царил прохладный сумрак и тишина. Глаза сильфа быстро перестроились и оглядели совершенно пустую комнату, в которой прежде, должно быть, хранили мешки с мукой, а может, использовали её для каких-то иных хозяйственных нужд.

Нет, в этой мельнице не было ровным счётом ничего подозрительного.

Должно быть, он ошибся, приняв её за таинственную девятую башню, о которой говорил дракон. Надежда ювелира стремительно таяла, уступив место скептицизму. Что может он взять и что оставить, если здесь совершенно ничего нет?

Впрочем, помимо этой комнаты в мельнице имелось помещение под крышей, которое тоже не мешало проверить – хотя бы для очистки совести. Наверх вела узкая винтовая лестница. Ступив на неё, Себастьян быстро оказался на втором этаже и безо всякой задней мысли преспокойно открыл дверь.

Внутри его ждали.