— Пап, ну не томи, зачем ты нас сегодня собрал? — первым устал терпеть интригу Илья и задал отцу прямолинейный вопрос.

Виктор Валерьянович, отложив приборы, выпрямился, многозначительно оглядел всех, но сказать ничего не успел, его опередила Яна.

— Тебя позвали, чтобы сообщить, что вот у этой… — девушка указала на меня ножом, что держала в руках, — …новый статус. Она теперь, оказывается, стала хозяйкой дома. Между прочим, её слова повторяю. Вот и все новости. Только зря запись в салон отменила.

Упс… Вообще-то, совсем себя хозяйкой дома не считаю, и, естественно, ею не являюсь, а Яне так заявила в сердцах, просто, чтобы нос утереть, а то уж слишком высоко она его задирала. Неудобно, блин, вышло, особенно перед Виктором Валерьяновичем.

— Если ты ещё раз себе позволишь Алису «этой» назвать или говорить о ней в пренебрежительной форме, — испепеляя взглядом, рявкнул на Яну Кирилл, — забуду, что ты женщина и выкину тебя за шкирку из-за стола! Уяснила?!

Любопытно, есть в этом мире хоть какая-нибудь фраза, которой Кирилл может задеть Яну и заставить её хотя бы, ну не знаю, нос, что ли, поморщить? Что бы он ей не сказал, она на это реагирует, как на самый лестный комплимент и начинает с ним откровенно жеманничать.

— Согласен с тобой, Кир, — поддержал Виктор Валерьянович угрозу сына. — Янка, прижми уже свой хвост, пока тебе его не отдавили. Ну а, в общем, всё верно, Алиса теперь здесь полноправная хозяйка, но это не все новости….

Пока Виктор Валерьянович вываливал на Яну с Ильёй информацию, следила за тем, как они реагируют.

Жуткое, надо сказать, зрелище. Такое чувство, что Яне сообщают, что за сегодняшнюю ночь она гарантированно постареет на двадцать пять лет, а Илье, что его завтра на рассвете в обязательном порядке кастрируют.

Когда Виктор Валерьянович закончил, у обоих супругов были отвисшие челюсти, а лица выражали полнейшее недоумение. У Яны даже кусок еды вывалился изо рта и наверняка платье испачкал, но девушка на это даже не обратила внимание.

— Ты чего, Илья, сидишь как истукан? Покажи, как ты обрадовался племяннику, — я так понимаю, Виктор Валерьянович, только что намекнул сыну, как следует правильно на новость отреагировать. — К тому же, не только у тебя теперь есть племянник, но и у Артёмки почти такого же возраста двоюродный брат. Вырастут вместе, подружатся, в будущем будут друг друга поддерживать, — мужчина терпеливо объяснял сыну возникшие в связи с новыми событиями преимущества, но Илья упорно молчал, и Виктор Валерьянович прикрикнул: — Тебе что, подойти подзатыльника дать, чтобы ты наконец очухался?

— В самом деле, чего ты воды в рот набрал? — ткнула Яна супруга локтём в бок. — Неужели не понимаешь? Нашего ребёнка обворовали. Отжали половину наследства.

— Досталась же невестка-змеюка. Янка, ты чего, раньше когда-то жила на улице, ночевала на холоде, да объедки за людьми доедала? С чего так обнищать-то боишься? И с чего взяла, что между внуками наследство поделю пополам? Может, распределю по количеству в голове извилин. А, как тебе такой вариант?

У Яны истерика, она орёт благим матом и треплет мужа за шкирку. Сам же Илья, как буйно умалишённый качается на стуле вперёд-назад, при этом стучит кулаком по столу и что-то неразборчивое себе бормочет под нос. Кир, призывая всех к порядку, рычит. Виктор Валерьянович же откровенно над всеми посмеивается, в том числе и над собой. Говорит, что такое ощущение, что он на оглашение собственного завещания попал.

Не выдержала, зажмурилась и закрыла уши руками, чтобы не слышать и не видеть весь этот дурдом.

— Алиса, если ты не против, я бы тебя до комнаты проводил, всё равно уже нормально поесть не дадут, — предложил Кирилл, и я усиленно как китайский болванчик в знак согласия закивала.

Когда мы с Берманом поднимались по лестнице, резко остановилась и обернулась на дверь в столовую, которая чуть ли не дребезжала под натиском женского громкого визга.

— Это какой-то кошмар, — прокомментировала я и попросила Кирилла, — ты, как только меня доведёшь, сразу же возвращайся, страшно оставлять Виктора Валерьяновича с ними наедине.

— Хорошо, — Кир переставил ногу на следующую ступень.

— И вот ещё что, если Илья с Яной сегодня здесь заночуют, Вадика из детского сада я к себе в квартиру отвезу, — сразу предупредила я.

— Не беспокойся, в ближайшие полтора часа они уедут.

— Не беспокойся? — возмущённо повторила я. — Ну уж нет. Буду. Потому как есть о чём. Слышишь, как Яна до сих пор истерит, никак не успокоится. А если она Вадику что-нибудь сделает? Никто не знает, что у этой ненормальной на уме!

— Яна может напакостить, может словесно обидеть, но она пустолайка, на что-то серьёзное вряд ли решится, — сказал мужчина, но видя мою реакцию, тут же уточнил: — Алиса, ты же меня знаешь, я страшный перестраховщик, обязательно приму меры. Гарантирую, Вадик не пострадает. Даже если Яна что и надумает, её ручонки до нашего сына попросту не дотянутся. Пойдём? — Берман поднялся ещё на одну ступень выше, побуждая меня сделать то же самое, но я даже с места не сдвинулась.

— Смотри в оба глаза, — пальцем пригрозила я. — Если что с Вадиком…. Ну, ты знаешь….

— Алиса, доверяй мне. Я всё держу под контролем. Не переживай.

— Кир, пока Яна и Илья здесь, можно я у тебя в спальне отсижусь? Просто у меня на двери нет замка, я их, конечно, не боюсь, но нервы всё же не лишние.

— Без проблем.

* * *

— И ты ещё после всего этого будешь утверждать, что отец к вам с Кириллом относится одинаково? Хрен-то там! — Яна металась по комнате и вот уже как пятнадцать минут упрекала и орала на мужа. — Да твой папаша тебя ни во что не ставит. Дал нам час собраться и убраться отсюда. Да после этого он год Артёма не увидит! И моей ноги в этом доме тоже не будет.

— У тебя у самой-то от собственного голоса голова не болит? У меня так уже просто раскалывается, — скривился Илья, что сидел на кровати и никак не мог прийти в себя после последних известий. — Ну прекратишь ты к отцу приезжать, Артёма не станешь к нему отпускать, и чего ты добьёшься? Хоть чуть-чуть иногда напрягай извилины, курица.

— Не тебе меня поучать, жирный хряк, — бросила девушка мужу очередное оскорбление, к которым он за годы совместной жизни привык и уже давно на них не реагировал. —