***

Сидим с Илюхой во дворе на лавке.

Курим.

— Куда пойдёшь на ночь?

В дом Семёновны он возвращаться не планирует.

— К Калашу.

Киваю.

— Утром с пацанами двину по адресам. Надо убедиться в том, что все иссоповские дали дёру после похорон. Условие было такое.

— Помню.

— На тебе девчонки. Завтра же обеих отвези в Москву. Нечего им тут делать. Мало ли что…

— Согласен.

— Хватило ума приехать. Запретил ведь!

— Так ведь похороны, Илюх… Они не могли иначе.

Тяжело вздыхает.

— Ты был прав, — затягивается. — Нельзя иметь отношения с такими, как мы. Это слишком опасно. Я вот думал, семью там создать. Жена-дети, дом, собака. А сегодня на кладбище постоял и понял, что всё это — лишь мои фантазии. Если настроен дела серьёзные делать, то придётся задвинуть свои хотелки. Не получится совместить.

— Яське предложили в Америку поехать работать.

— О как. А, вроде ж, другая девчонка конкурс выиграла?

— Да. Силиконовая долина, проплаченная нефтянником.

— Зашибись, всё продаётся и покупается, — усмехается Паровоз невесело.

— Выиграть-то, типа, выиграла для телека, но контракт зарубежное агентство хочет именно с Ясей.

— А вот это уже называется справедливость. И чё она? Обрадовалась?

— Она об этом мне даже не сказала.

— В смысле? — хмурит брови.

— Фотограф на улице подошёл, пока я её ждал. Стёпа тот, помнишь?

— Ага.

— Рассказал, что с Бортич встречались представители зарубежной конторы и что она намерена отказаться. Цитирую: «по личным причинам».

— Из-за тебя. Вот дурочка…

— Контракт хороший. Платят нормально, перспективы для карьеры отличные. Отказываться — бред полный.

— Это ж Яська. Упрётся если рогом, не переубедить.

— Она пока не в курсе, что я знаю.

— И чё делать будешь? Мне кажется, беседа тут не поможет. Прикипела она к тебе, Дымыч. Любит. Это видно и чувствуется. Не поедет.

Стряхиваю пепел на землю.

— Поедет. Билет уже куплен. Там её ждут. Встретят, помогут. Я общался с этими из агентства.

— Не уверен, что она простит тебе подобную самодеятельность, когда прознает. Возненавидит.

— Да плевать. С Парижем тогда не вышло из-за того, что в ментовку попала. Второй раз свой шанс она не потеряет, слово даю, — отрезаю я сухо.

— Поддерживаю твою позицию, брат. Надо, чтобы поехала, а дальше уже видно будет.

— Ты… насчёт Харитоновой…

— Точка. Я решил. На хрен эту историю, Дымыч. Я действительно ей не пара. Пусть найдёт достойного. Вмешиваться не стану.

— Насчёт слов её. Не бери в голову. Явно сгоряча ляпнула насчёт пацанов.

— Не с горяча, Кир. Она действительно считает, что я во всём виноват. В какой-то степени так и есть, наверное.

— Нет. Ты предлагал им выбор, Илюх.

— Предлагал. Но знал ведь, что все поедут. Ладно, — поднимается со скамейки и хлопает меня по плечу. — Пойду я. В Москве свидимся, друг.

В тишине наблюдаю за тем, как фигура Паровоза исчезает за углом. Сам ещё минут двадцать сижу на свежем воздухе, после чего возвращаюсь в дом и застаю такую картину: Саша с Ясей сидят за столом и пьют водку. Явно не по первой уже дали, судя по состоянию.

— За жизнь без бандитов и вот этого вот всего, — заплетающимся языком произносит тост зарёванная Сашка. — Пошёл он.

Опрокидывает в себя стопку, морщится, закусывает солёными огурцами.

— Расход, девчонки.

Отбираю бутылку.

— Эу! — кудахчут, возмущаясь.

— Отдай!

— Хорош.

— Не тебе решать. Мы ещё будем.

— Вам уже достаточно.

— Отвали! — вопит сердито.

— Я сказал, расход, Харитонова! Встали. Умываться и спать! — командую громко.

— Чё ты разорался? Вали к своему другу, Дымницкий. Вот ты говоришь, Ясь, что он хороший. А где ж хороший? Тоже людей убивал. Ради своего Паровоза. Убийцы!

— Идём, Саш.

Бортич тащит её в коридор и постепенно голоса стихают.

Слышу, как плещется вода.

Потом вижу, как Рыжая молча возвращается в ту маленькую комнату, где состоялся их с Ильёй разговор.

— У вас всё в порядке, Кирюша? — интересуется сонная и заплаканная баба Маша, стоящая на пороге кухни.

В порядке ли…

— Да. Спите, Мария Семёновна. Вы чего пришли?

— Шумно у вас тут было. Подумала, случилось чего.

Из соседней постройки наши дебаты услышала.

— Шуметь не будем. Отдыхайте.

— Пойду тогда. Воды с собой возьму. Закройтесь на замок.

Замок.

Тут забор при желании перепрыгнуть влёгкую можно. Да в окно залезть. Но никто после произошедшего делать этого не будет. Мы теперь здесь в Бобрино главные.

Когда хлопает дверь в сенях, направляюсь в ванную комнату.

Мокрую Ясю, завёрнутую в полотенце, застаю сидящей на бортике.

Снова этот стеклянный взгляд в одну точку.

— Идём-ка.

Забираю оттуда девчонку. Веду в зал. Там разрешила лечь хозяйка дома.

— Давай сюда, — укладываю на разложенный диван и постеленное бельё.

— Одна не буду.

Вскочив, тревожится. Беспокоится.

— Спокойно, Ясь, я здесь.

Раздеваюсь. Забираюсь к ней и накрываю нас одеялом.

— Дым… — обнимает меня за шею. Дрожа, жмётся всем своим телом к моему. — Мне было так страшно за тебя. Так страшно…

Шмыгает носом. Начинает плакать.

— Боюсь, Кирилл. Я очень боюсь.

— Тихо.

Глажу по волосам. Целую лоб и мокрые щёки.

— Я не хочу потерять тебя. Не хочу, — заикаясь, шепчет.

— Ясь.

— Ты для меня самый родной человек. Я так сильно люблю тебя. Так сильно, — повторяет, обжигая горячим дыханием кожу.

— Кирилл…

Сглатываю и прикрываю глаза, ощущая, как под рёбрами тарахтит мотор, взбудораженный её искренним признанием.

— Тссс. Спи, моя девочка. Я рядом.

— Не переживу, если ты… Если тебя…

Беззвучно ревёт, раздирая душу в клочья. И чёрт знает, как с этим вообще справляться.

Просто стискиваю её в объятиях и без остановки целую горячие, солёные губы.

Говорят, перед смертью не надышишься, но мы всё же упорно пытаемся.

Яся отвечает с такой страстью и отчаянием.

Будто бы тоже предчувствуя, что у нас с ней есть только сегодня.

Глава 38. Новая жизнь

Нью-Йорк

Осень того же года

Яся

Дом на пересечении 60-й улицы и Первой авеню. Маленькая квартирка. Окно выходящее на гигантский мост.

— Ступни крутит так, будто мне пятьдесят. Я простояла в очереди четыре часа, а в ответ услышала сухое «мы перезвоним, спасибо», — жалуется Ида, вытянув поднятые вдоль стены ноги.

— Тоже мне удивила, — фыркает Агата, занятая своим педикюром.

— Я вернулась за сумкой, которую забыла и, знаете что, увидела свою карточку в мусорном ведре. Там таких карточек целая гора была.

— Ну это радует, согласись? Неудачниц вокруг много, — язвительно произносит Яна, стоящая на гвоздях.

— Заткнись. Я вовсе не считаю себя какой-то неудачницей.

— Ты заваливаешь кастинги один за