Читать онлайн Хроники одной бензоколонки - Александр Лабрюфф

Александр Лабрюфф

Хроники одной бензоколонки

© Éditions Gallimard, 2019

© Т. Петухов, перевод на русский язык, 2020

© ИД «Городец», издание на русском языке, оформление, 2020

* * *

Посвящаю Зоэ-Ли

Принцип реализации у топлива объясняет отсутствие метафизики и воображения.

Жан Бодрийяр. Америка[1]

1

В тумане, едва различимо, словно маяк, помаргивает синим неоновое «горизонт» – неисправная вывеска склада напротив.

2

Ночь. Пьяный клиент ковыляет к прилавку, изрыгая:

– Куда катимся, м-м-мать? Где, черт возьми, поэты?

Что ответить? Что тут скажешь? Он прав. Куда подевались поэты? Пара покупателей, ищущих счастья на полках холодильника, опасливо косятся. Пьяный кричит:

– Барбара! Вернись! На помощь!

Те двое замирают с куриными сэндвичами в руках. Пьяный мужчина расплачивается за полный бак и пиво, что-то бормоча сквозь зубы. Я смотрю, как он уходит. В камерах наблюдения: будто хромой фламинго. Шорох автоматических дверей. Он зигзагом идет к своему авто у пятой колонки.

В Китае цифра пять – это Ву, ничто, пустота. Начало и конец всего. Это символ не-деяния, не-бытия, бензоколонщика.

3

Он заводит мотор и уносится вихрем. Его «Лэндровер» исчезает в окутавшей парижские пригороды американской ночи.

4

Выхожу покурить. Никого нет. Свобода. Легкость. Наконец-то безделье. Уже полночь. И тем не менее сквозь туман я различаю силуэт тяжеловеса. Стоит на грузовой парковке, в глубине.

Вдруг – мычание. Это корова. Корова мычит в ночи. Странная, поэтическая сила этого «му» в плотном тумане. Я замираю. Выжидаю. Клочья низких облаков медленно движутся, садятся на крышу заправки. Другое стадо туманных барашков трется о колонку номер три, расплывается свечением у неоновых вывесок, фонарей, поглощая все.

Бензоколонка – только туманное воспоминание.

Через пару минут снова мычат две коровы. Звук идет от большого грузовика. По окружной несутся машины: глухой шум. Дыхание. Дым от сигареты, повисшей у меня на губах. И снова мычание. Я думаю: до чего берет за душу этот коровий крик в ночи, – как брошенная в море бутылка. Что-то даже подкатывает к горлу. Я слишком чувствителен.

5

День сегодня такой же, как и все. Пять вечера. Особо ничего не делаю. На экране, висящем за стойкой, включил «Безумного Макса» 1979-го года, я кручу его с тех пор, как меня взяли на работу, стараюсь выжать квинтэссенцию, извлечь все метафизические, философские, религиозные выводы.

Посетитель пьет кофе, тоже поглощенный фильмом. Солнце садится. Луч лижет экран. «Рено-Эспас» подъезжает ко второй колонке. Я сижу так, что могу смотреть и на экран, и на двери, на вылезающих из машин людей.

Саундтрек: Макс решается мстить.

Из «Эспаса» выходит семья. Пара и два ребенка. Пока отец идет с детьми в туалет, женщина покупает «Колу Зеро». Что-то шепчет в смартфон. Отправляет голосовое. Спешно прячет телефон. Возвращаются отец с ребенком. Одним. Женщина платит. Подбегает второй. Все уходят.

На экране Безумный Макс: «I’m gonna blow him away!»[2]

Думаю о том, что «Рено-Эспас» – это редукция идеи семьи.

У первой колонки встает микроавтобус. Из него вылезает тучный мужчина с телефоном, заходит, берет банку «Колы Зеро», идет на кассу, платит и уходит, не прерывая разговора. Он меня вообще заметил?

Обычно посетители не говорят со мной. До меня им нет никакого дела. Для большинства я – прозрачен. Наверняка некоторые задаются вопросом, почему я еще существую, почему меня не заменили автоматом. Иногда я и сам им задаюсь.

Макс: «They say people don’t believe in heroes anymore»[3].

6

Как оплот анонимного потребления, заправка подстегивает все наши инстинкты.

Больше всего я продаю «Колу Зеро».

«Колу Зеро». Жвачку. Чипсы. Эротические и автожурналы. Карты Франции. Сэндвичи. Алкоголь. Шоколадные батончики (главным образом «Марс»). И, разумеется, бензин.

Вообще, чем не модель мира: весь мир чем-то закидывается, а я – главный дилер.

6 БЭ

Думаю о колазерофикации человечества.

7

Сколько баррелей я уже продал, пока здесь работаю?

7 БЭ

Сколько литров в барреле? Сколько литров я продаю в день? Сколько я уже здесь работаю? Скажем, где-то литров 25 на клиента, около 100 литров в день, в среднем, тогда за 182 дня – учитывая, что в барреле 159 литров – я сбыл в сумме 455000 литров, или ровно 2 861 баррель.

8

Я являю собой фундамент современного общества. В каком-то смысле я – на вершине пирамиды мобильности: ключевая пружина глобализации (без меня глобализация – ничто).

Но вершина моя хрупка. Когда добыча падает, я порой чувствую, будто я уже часть древней истории.

И представляю, что если моя бензоколонка случайно взорвется, если я погибну на рабочем месте и лет через сто какой-то археолог найдет на раскопках фрагменты моего атлетического скелета, нетипичного черепа, мою золотую цепочку, оплавленную бензином и сталью, то он объявит меня национальным достоянием и я буду красоваться в музее первобытного искусства.

Ищу сигареты «Ред Эппл».

Чувство принадлежности к прошлому растет. Будто я – артефакт, последний динозавр углекислого мира, последний часовой (нефтехимической) эпохи, которую ждет скорый конец. Последний смотритель маяка, купавшегося в золоте (XX) века: в черном золоте.

Неизбежный закат ископаемого топлива оставит меня без работы ровно через полтора столетия.

9

Хоть моя заправка и расположилась на окружной трассе за городом, между гостиницей и заброшенной панелькой, это – центр мира. Место снабжения, проезда, передышки. Начало и конец пути: я на перекрестке дорог (на опушке возможностей?), и большую часть времени слежу за всем с меланхоличным равнодушием зомби. Но иногда – с ипохондрической серьезностью антрополога.

Со своего наблюдательного поста, общественной дежурной, я вижу, как он (мир) проходит передо мной, уезжает и возвращается, то взволнованный, то изможденный.

Втягивая и изрыгая чужие маршруты огромной воронкой, как черная дыра всевозможных путей, бессчетных и непостижимых, бензоколонка – это венец автодорожного свода. Его несущая ось.

9 БЭ

Иногда мне и самому хочется уехать.

10

Моя мечта –