И вот на камень шустро выскочила маленькая противная сущность, росточком чуть повыше локтя, но порывистая и эксцентричная до предела. На голове у неё был платочек, на крестьянский манер замотанный не только вокруг головы, а ещё и на оборот вокруг шеи, а затем сверху на узелочек завязанный.

Толком её было не разглядеть, поскольку скакала она не останавливаясь ни на секунду, словно заведённая или обожравшаяся наркотиков. Раньше Аристарху приходилось доставлять таких с дискотеки, когда в лихих девяностых с запада хлынули потоки экстази, ЛСД и разнообразной синтетики, типа «белого китайца» и метадона.

При этом эта нелепая ошибка природы подвывала и голосила высоким пронзительным голоском, разносившимся по окрестностям, на многие, и многие километры.

— Падите ниц нечестивые! Упадите и не вставайте доколе Великий и Божественный не появится!

— ГОЙ ЕСИ ВЕЛЕСЕ БО ХОЗЯИН В ЛЕСЕ — речативом затянули стоящие вокруг камня, самые разнообразные стахолюды.

—ТЕБЕ ДИВЕ СТЕЗЮ ХРАНЯШУ

—ТЕБЕ ДИВЕ МУДРОСТЬ ПОЗНАВШУ

—ТЕБЕ ДИВЕ ЧРЕЗ КОНЫ ПРОВЕДШУ — подхватили все остальные собравшиеся в округе и далее в темноте, незримые, но от этого никуда не девающиеся и собирающиеся довести начатое до конца.

— ТЕБЕ ДИВЕ ИНО ЗРЕТИ ДАВШУ

СЕ ВОЗНОСИМ ПРЕЧИСТУ ТРЕБУ

ЯКОБЫ ТЫ ЕСИ ВСЯ ПУТИ НАЧАЛО

КОНЦА Ж ПУТИ НЕСТЬ! СЛАВА ТЕБЕ ВОВЕКИ!

ГОЙ! СЛАВА!

И тут к камню подтянулись поближе ещё несколько действующих лиц более мощного облика и размера, до этого, не высовывшиеся на первый план. Эти трое густыми и тягучими голосами затянули протяжное песнопение, на непонятном, видимо старославянском наречие.

Самый высокий и длинный из этой троицы, вида был весьма колоритного. Черный, лохматый, с рогами как у благородного оленя — марала и красными, будто бы огненные сполохи глазами, мерцающими как два огонька адского пламени в темноте притихшего леса.

Вот этот то персонаж и заблажил звучным баритоном так, что даже уши слегка закладывало: «Чур-Чурило Стар-Престар Ты Ходи-Ходи О-Коло Ходи-Ходи Горе Ты Ходи-Ходи долу».

Другая, могучего сложения нечисть, с руками достававшими почти до земли, басом подпевала ему выводя дифирамбы сложенные много сотен веков назад. Этот солист-вокалист тоже голосил так, что казалось слышно его будет не только на заимке или на хуторе, а даже в центре города Лесогорска.

«Зорко Гляди Коло Святи

Коло Святи Силу Води

Силу Води Силу Роди

Ино Навие Отводи

В Обереже Чуре Стани

Сила Божска Буди с Нами! Гой»

Тут вступил в хор, третий солист этого лесного театра. Он то и был самым главным запевалою, из этой троицы, потому как тончайшим козьим голосом заблеял славословия так, что перекрыл и баритон лохматого, и рёв басистого здоровяка.

Вторя ему вся округа опять подхватила и затянула речитативом хвалу Рогатому-Велесу:

«ВЕЛЕСЕ-БАТЕ ВЕЛЕСЕ-СВЯТЕ

ДОЗВОЛИ СО-БЫТИЕ НАЧАТИ

ДОЗВОЛИ ОБРЯДИВО ПРАВИТИ

ПО ИСКОНУ ПО РУССКОМУ

ПО ПРЕДАНЬЮ ПО СЛАВЯНСКОМУ

КАКО ПРЕДКИ НАШИ ТЯ СЛАВИЛИ

ДА ПРЕБУДИ С НАМИ ВО БЛАГОСТЯХ

ВО ГОРЕСТЯХ ДА ВО РАДОСТЯХ

В РАДЕНИИ НЕ ОСТЫНЬ

А НИКОЛИЖЕ НЕ ПОКИНЬ!

ГОЙ! ВЕЛЕСЕ! СЛАВА!»

Сам он был поперёк себя шире, про таких говорят: «Легче перепрыгнуть, нежели обойти!» А голоском обладал тонюсеньким, можно сказать ребяческим. Такого несоответствия, глядя на этого жирного, шарообразного бугая, невозможно было даже предположить.

— Это ещё что за солисты из погорелого театра! — Аристарх во все глаза смотрел на разворачивающееся перед ним представление, — Ну и рожи, прости Господи! Ну и хари, мама моя дорогая! Такие, если тебе приснятся, сразу сердечко и остановится. Как хоть этих уродцев звать, не подскажешь?

— Почему же, подскажу! Тебе теперь всё, что угодно! А точнее, все что в моих скромных силах и даже более! — По доброму улыбаясь, Лесовик глядел на человека изумленного никогда невиданным зрелищем. — Ты же вроде, как кровным братом теперь мне являешься, Аристарх Витимович! Или уже пожалеть об этом успел?

— Да нет, всё нормально! С чего ты взял? Такого братишку ещё поискать надобно! — Только сейчас участковый начал осознавать, что