Устремляюсь на стаю, которая ещё не достигла зоны поражения кораблей. Из последних сил ражу «стрекоз», но ошибаюсь на крупной. Она впивается в меня, и мы оба летим в воду.

Агни далеко, но она успевает понять в чём дело. Я же ныряю в пучину и иду ко дну, держа тварь, пока та не перестаёт рыпаться.

К счастью, на ста сорока метрах Медведь достигает дна. Пролив оказался не таким глубоким. Через три минуты я заметил идущий ко мне Чёрный мех. Агни нырнула за мной.

Подал признаки жизни и вылез из–под туши оргалида сам. Но она всё равно дошла до меня и подцепила клинком. А затем и вовсе переместилась под меня, чтобы толкать на поверхность. Так и выбрались.

Взлететь смог и сам.

— Ты как⁉ — Первое, что раздалось в эфире. — Всё, уходим. Мы сделали, что могли.

Утешить себя могу лишь тем, что главную ударную волну мы остановили и дали возможность флоту перегруппироваться, корабли встали плотнее для большей интенсивности огня.

Агнесса повела на восток по побережью. Через десять километров начались крутые скалы, где оргалиды идут тонкими струйками в нашем направлении, но без особого энтузиазма, будто прогуливаются. Вскоре вылетаем на артиллерийские позиции и мощные фортификационные сооружения, где армия британцев стоит довольно уверенно.

Ещё западнее базируется целый воздушный флот: около семидесяти дирижаблей готовится к вылету с бомбами. В небе кружит дюжина планеров–разведчиков. Тут же и два британских мехара с Бирмингема обозначились, докладывая, что прибудут ещё четверо союзных в прикрытие. Похоже, готовится очередная операция, в которой мы не принимаем участие.

Рядом порт, где с кораблей сходят французские солдаты, выгружаются пулемёты, артиллерия, лошади.

Пока стоим! Готовимся отражать третью волну.

Миновав главную линию обороны, летим в тыл. Ещё не тронутая не пожжённая земля придаёт некоего спокойствия. И надежды на то, что сюда они не дойдут. Спускаемся близ военного палаточного городка на проросшую поляну близ реденького леса. К нам сразу мчит конница с офицерами. Рапортуют принцессе обстановку, та передаёт быстрое сообщение прямо из кабины, чтоб телеграфировали в Лондон.

Только после этого Агни расслабляется. И спускается из машины первой.

Стыдно признать, но самому мне вылезти не удаётся. Даже когда кладу мехара на спину. Помогает напарница с неожиданно ироничной улыбкой.

От смены зрения в первые мгновения кажется, что я попросту слеп, а затем ограничен в восприятии. Глова кружится, привыкаю не сразу. Ещё вчера такого не было. Похоже, к Медведю я прирос.

Вероятно, заметив мою растерянность напарница придерживает и помогает присесть. Сама она чествует себя намного лучше, судя по всему.

Заваливаюсь прямо на траву пластом. Пусть и в небе не то дымка, не то пасмурные облака, но сегодня тепло. А может от тела веет жаром.

Агни в трёх метрах от меня также укладывается в траву. Слышен топот копыт и суета. Людские звуки, они… успокаивают.

Будят солдаты к обеду, которые приносят нам консервы и галеты. А ещё бутылку рома в придачу. Я и не сразу понял, что в таре алкоголь, вот почему напарница посмеялась, получая её в руки бережно.

Покрывало дали плотное, похожее на ткань палатки, куда мы всё и разложили. Пикник, как здесь выразились, мог бы удастся на славу. Никто и не тревожит генеральшу с капитаном. Не отпускает лишь чувство острого беспокойства, что на западе сейчас продолжается драка.

— Восстановился? — Спрашивает Агни деловито, сидя на куске плаща и без всяких церемоний наворачивая мясо прямо из банки, которую любезно вскрыли простым ножом солдаты.

— Да, — ответил вздыхая. А руку с вилкой всё равно потряхивает.

Агни пьёт из бутылки, кривится. Уж не думал, что станет это делать.

— Хлебни, — предлагает и мне, в глаза не глядя. Вижу, что и у неё тело подрагивает. А по шее идут мурашки.

Мы оба какие–то дёрганные. Она уж точно на взводе. А у меня периферийное зрение шалит, мерещится движение да белый блеск от чёрных граней и, кажется, вот–вот из леса тварь выскочит.

— Ты думаешь, стоит? — Спрашиваю, принимая бутылку.

— В кабине кровь очистится, поэтому ты будешь трезвый, а сейчас тебе не мешало бы расслабиться, — отвечает деловито.

— А тебе? — Усмехнулся я.

— И мне, — легко соглашается, отворачиваясь.

Смотрю на неё. Вижу, задумалась.

— Агни? — Окликаю.

— Да, — отвечает, не оборачиваясь.

— Ты помнишь наши встречи во Владивостоке?

— Да, — отвечает односложно и вздыхает.

Передаю бутылку ей, хлебает и бессильно опускает на траву. Снова не смотрит на меня.

А мне навеяло вдруг. Будто жаль стало, что больше так мы с ней не сядем. Всё в пепел превратится. Трава, цветы полевые. Смотрю на всё и уже прощаюсь. Да, это не моя родная земля, не мой Владик. Но тоскливо очень, потому что всё так похоже.

Может, я и дурачок сентиментальный. Но начинаю рвать полевые цветы, жёлтый, голубенький, я даже не знаю, как они называются.

Глава 23

Мое третье Осознание

— Что ты делаешь? — Спрашивает напарница.

Застала меня в процессе и только ещё больше раззадорила. Почему от трёх глотков рома я чувствую себя уже пьяным?

Не отвечаю. Поднявшись, собираю фиолетовые цветочки, пышный красный нахожу, который добавляет букету красок. Ромашки замечаю, рву самые красивые.

Агни наблюдает за мной ошарашенно. И что на неё нашло? Вероятно, тот же вопрос у неё ко мне.

Собрав, обвязываю эластичным стеблем, чтоб не развалился. Подступившись и буквально нависнув над сидящей, вручаю ей без слов.

Смотрит исподлобья так очаровательно. И встревоженно. Я брал её уже несколько раз, как женщину лёгкого поведения. И теперь мне стыдно, что не выразил иного отношения. То, с которого и должно всё начинаться.

Мысль о том, что мы можем начать всё заново, волнует меня сейчас больше всего остального.

— Что на тебя нашло? — Спрашивает, неуверенно принимая.

Усаживаюсь рядом, вижу, как она продолжает пребывать в некоем замешательстве. И смотрит на букет, будто хочет найти в нём нечто важное. Хмурится, словно вспоминает что–то из прошлого. Или её осенило. Мне сложно читать выражение на её лице.

Потому что внутри меня греется надежда, и вижу я, вероятно то, что хочу увидеть.

— В этой бесконечной войне должно остаться время на что–то прекрасное, — комментирую тихо и беру бутылку, которую она приставила к своей ноге.

Агни нюхает букет осторожно. И это забавно, ведь цветы вокруг. А она их