Шрифт:
Закладка:
Намного хуже.
Сделав рваный вдох, она вытирает рукавом влажные глаза.
– Не думаю, что ты поймешь, но он все еще мой отец. – Хейли отводит взгляд, словно ей стыдно продолжать. – И глубоко внутри я по-прежнему люблю его. Несмотря на все плохое, что он сделал, и боль, которую причинил мне.
Я понимаю ее намного лучше, чем она думает.
– Знаю, – шепчу я.
Мы стоим, окруженные звенящей тишиной, несколько минут, прежде чем она говорит:
– Пожалуйста, не рассказывай никому, что он сделал со мной, Бьянка. Я никогда…
– Не расскажу. – Все внутри сжимается. – Но я правда думаю, что ты должна это сделать.
Она слегка качает головой.
– Я выпускаюсь в следующем году. После смогу найти хорошую работу и содержать себя сама, и он больше не будет мне нужен. – Закрыв глаза, она делает вдох. – Я буду свободна.
Несмотря на всю злость, которую я к ней испытывала, мне правда хочется, чтобы так и произошло.
Я достаю ключи из сумки.
– Надеюсь, у тебя все будет хорошо.
После этого разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Бьянка? – окликает она меня.
Я замираю.
– Да?
– Я никогда не прекращу попытки вернуть Оукли.
Мое тело внезапно вздрагивает от неприязни. Повернувшись к ней лицом, я коварно улыбаюсь.
– Тогда пусть победит сильнейшая.
Глава сорок первая
Бьянка
Меня тошнит, и я едва сдерживаю рвоту, продолжая ходить из угла в угол.
Я надеялась, что это просто отвратительный ночной кошмар… но нет. Это была реальность. Ее реальность. Хейли пришлось пройти через невообразимый ужас. Ужас, с которым никто и никогда не должен сталкиваться. Из-за него. И хуже всего то, что ей так и не представилось шанса получить свою свободу.
Ведь она умерла.
Я хватаюсь за живот. Меня накрывает новая волна тошноты. Собираюсь бежать в ванную, но меня останавливает стук в дверь.
Я быстро впускаю Сойер и Дилан в комнату.
Я не могу рассказать своим братьям, что случилось, потому что тогда мне придется сообщить им о маминой измене, и я не могу рассказать Оукли, поскольку они с Хейли были близки, и на его плечах уже и так достаточно вины. Я также не могу рассказать Стоуну, потому что он очень занят из-за работы и учебы.
Если бы Хейли все еще была здесь, я смогла бы собрать волю в кулак и хранить ее секрет столько, сколько нужно… но ее больше нет. И я знаю, что эта информация будет медленно поедать меня изнутри, если я ничего с этим не сделаю. Значит, остаются Сойер и Дилан.
Я надеюсь, что втроем мы сможем придумать какой-то план, чтобы добиться справедливости для Хейли, раз у нее не было шанса сделать это самой. Но это значит, что мне придется рассказать им то, что больше никто не знает. Если не считать куска дерьма по имени Марк Янг.
– Что происходит? – спрашивает Сойер.
– По телефону ты звучала очень взволнованной, – замечает Дилан.
Я машу рукой на кровать.
– Сядьте.
Когда они это делают, я говорю:
– Мне нужно, чтобы вы дали слово, что то, что я вам сейчас расскажу, никогда не выйдет за пределы этой комнаты. Даже если мои братья будут просить, умолять или угрожать бросить вас. Вы должны поклясться, что никогда ничего им не расскажете.
Они шире распахивают глаза.
– Так, ты правда начинаешь меня пугать, – говорит Сойер.
Дилан кивает.
– Меня тоже.
То, что они чувствуют сейчас, не идет ни в какое сравнение с тем, что они почувствуют, когда узнают правду.
– Поклянитесь, что не расскажете ни одной живой душе.
Обменявшись взволнованными взглядами, они кивают.
Я не могу произнести эти слова вслух, поэтому напечатала письмо со всей необходимой им информацией. Беру его с комода и протягиваю им.
– Читайте.
Трясущимися руками Сойер разворачивает лист бумаги, и они начинают читать. Через несколько секунд раздается первый вздох. Сойер поднимает на меня влажные глаза.
– Твоя мама… авария. Она…
– Продолжай читать, – давлю я.
Потому что дальше – хуже.
У Дилан отвисает челюсть.
– У твоей мамы был роман на стороне? – Она качает головой. – Но Джейс говорил, что это твой отец завел любовницу.
– Продолжай, – повторяю я, а сердце бешено колотится.
Сойер прижимает ладонь ко рту.
– О господи.
Дилан хватается за живот.
– Твою мать, меня сейчас стошнит.
Когда они заканчивают, я забираю у них письмо, иду в ванную и сжигаю его в раковине. Вернувшись, вижу, что Сойер молится, а Дилан сжимает голову руками.
– Я даже не знаю, что сказать, – шепчет Дилан.
Сойер открывает рот, но в итоге начинает плакать.
А я? Я пытаюсь найти способ заглушить эти чувства, но ничего не получается.
– Я издевалась над девушкой, над которой годами тайно измывался родной отец. – Вздрагиваю. – Я так себе омерзительна, что хочу облить свою душу бензином и поджечь.
Черт возьми, именно этого я и заслуживаю.
Спустя минуту Сойер наконец говорит:
– Ты не знала.
Я открываю рот, чтобы поспорить, но она продолжает:
– Ты узнала об этом после всего, что сделала.
Я невесело усмехаюсь.
– Это ничего не меняет.
Никто из них не возражает.
Сев на пол, я прижимаю колени к груди.
– Я должна заставить его заплатить за это. – Мое тело наполняет чувство отвращения. – Ради нее.
Дилан грызет ногти.
– Не хочу быть пессимисткой, но не думаю, что мы можем что-то сделать.
Сойер кивает.
– Да. Если бы Хейли была жива, мы могли бы поддержать ее и уговорить пойти в полицию, но… ее нет.
Я знаю.
Мне в голову приходит еще одна тошнотворная мысль.
– Иногда к нему в кабинет приходят дети.
Где гарантия, что он не поступает с ними так же? Он мог бы делать это с любым, кто покажется ему простой мишенью. Потому что именно так ведут себя подобные ему омерзительные уроды. Сначала они очаровывают тебя, потом манипулируют и в конечном итоге… ломают.
– Господи, – вскрикивает Дилан. – Это… просто отвратительно.
Нижняя губа Сойер дрожит.
– Значит, должны быть и другие жертвы?
Я вскакиваю на ноги, поскольку больше не в состоянии это терпеть.
– Я должна что-то сделать. – Снова начинаю ходить из угла в угол. – То, что заставит его заплатить за содеянное, но позволит сохранить секрет Хейли.
Сойер и Дилан обмениваются взглядами.
– Нет, – шепчет Сойер. – Мы не будем этого делать.
Дилан соглашается.
– Ты права. Мы не можем.
Мне становится интересно.
– Поделитесь с классом?
Дилан начинает ерзать на месте.
– Ты не в курсе, но в школе мы с Сойер придумали
