как была дома, настолько он зачитался.

– Прости, я не заметил, как ты вернулась, – Лев улыбнулся чуть виновато, – увлекся и пропустил приход любимой жены.

Мария только улыбнулась в ответ: мужа она знала давно и хорошо, и его увлеченность работой не стала для нее сюрпризом. Приобняв Гурова, она со вздохом посмотрела на толстую пачку бумаг и пошла на кухню заваривать чай. Лев Иванович остался в кресле. Ему было о чем поразмыслить.

Казалось бы, при таком громком деле должны были всплыть все члены семьи Казинидис. Но вот имя жены Казинидиса не всплывало нигде. Так, мельком попалась информация о том, что они были знакомы еще со времен студенчества в Плехановском. И все. Нелли вроде бы и училась, и работала там, Андрей тоже. Только он на кафедре, а она в архиве.

В ушах звенело все громче, и Лев решил сделать перерыв.

– Ты хорошо помнишь новости в девяностые? – неожиданно спросил он у жены.

Мария отобрала у мужа чашку с кофе и поставила перед ним невероятно полезный и совершенно безвкусный, с его точки зрения, иван-чай.

– Смутно, если это не были катастрофы глобального масштаба. А что?

– Да дело у нас тут одно интересное. Про бриллианты. Тебе говорит что-нибудь название компании «Голден Ада»?

Мария задумалась. Она честно попыталась покопаться в памяти. Но такого названия она не помнила. В голове только всплывали бывшие на слуху «Хопер-Инвест», банк «Империал» и, само собой, МММ и его телевизионное лицо Женя Голубков.

– Честно говоря, не помню. Вообще ничего в голове не всплывает. Я тогда больше театральной жизнью интересовалась. Тогда пошел слух, что вот-вот будут большие гастроли по Европе и в США, и мы буквально грезили ими.

– И как? Случились гастроли?

Мария отрицательно покачала головой. Тогда, в то время, в самом деле попасть на заграничные гастроли было сродни сказке, мечте и чему-то еще, невероятному и недостижимому. У каждого актера был знакомый из труппы, который «буквально вчера вернулся из Штатов с гастролями».

– Надули всех?

Жена Льва грустно улыбнулась:

– Я даже деньги тогда сдавала. Нам сказали, что только билеты нужно будет оплатить. Вот я две зарплаты свои отдала и еще продала бабушкин браслет. До сих пор жалею. Дурой была.

Она присела на подлокотник кресла мужа и коснулась губами его виска.

Лев сжал ее ладонь:

– Я бы сказал, что куплю тебе самый лучший браслет, но ты и так это знаешь, да?

– Да. И он мне не нужен.

Глава 3

На следующее утро, несмотря на то что оба получили неделю выходных, и Гуров, и Крячко уже были на рабочем месте.

– Как продвигается и почему вы оба на работе? – Орлов зашел в кабинет оперативников в тот момент, когда напарники смотрели в окно.

То, что он пришел к ним сам, еще раз подтвердило версию о том, что кабинет начальника Главка слушают. Об этом говорило и то, что вчера он приехал к Гурову домой и привез документы туда. Петр Николаевич явно не хотел говорить о деле в своем кабинете. Впрочем, прослушка в связи с резонансным делом – все-таки труп в Гохране, а не где-нибудь в подворотне – особого удивления не вызывала. Многие службы желают держать руку на пульсе расследования. Только приятного в таком тотальном контроле все равно маловато, потому сыщики к осторожности Орлова относились с пониманием.

– Расследование смерти Казинидис? – уточнил Гуров.

Орлов ответил ему тяжелым взглядом и вопросительно приподнял брови:

– Не то чтобы я вас торопил, но, скажем так, мне тут с утра крайне тонко намекнули о том, что это дело нужно расследовать как можно быстрее. Понимаете, почему оно может стать делом… ну, если не государственной, то кремлевской важности?

– Потому что часть бриллиантов так и не нашлась?

– Не бриллиантов, а алмазов. И это было сырье, проданное по цене сырья, и об этом уже мало кто хочет вспоминать, – ответил Петр Николаевич, дав понять, что он это дело не просто хорошо помнит, а еще и может рассказать о нем гораздо больше, – нет. Даю подсказку. Где было найдено тело?

– Нашим засекреченным друзьям очень хочется понять, как же убитая оказалась в закрытом помещении очень закрытого Алмазного фонда, на еще более закрытой территории Кремля, – поморщился Гуров. – Кстати. Почему никто, кроме бойцов девятки, не обмолвился о том, что кабинет был заперт изнутри? В деле этого нет.

– Потому что они не особо хотят признавать свои ошибки. Я думаю, что если бы могли, то вообще прикопали бы Казинидис где-нибудь в Тайницком саду, и нету тела – нету дела, – мрачно пошутил Крячко. – Но пришлось звать нас.

– Я так понимаю, что Казинидис все равно должна была погибнуть. Но почему там? И почему так странно? Ведь дома ее все равно ждала очень хорошо упакованная взрывчатка, – Орлов не задавал вопросы, а скорее размышлял вслух и давал почву для размышлений сыщикам, – кому нужно было протоптать такую жирную дорожку к алмазам?

Петр Николаевич задавал вопросы, а потом сам же и намечал дорогу, по которой нужно идти сыщикам, и на этой дороге были повороты, куда их лучше бы не заносило. Лев пытался представить себя Нелли. Что она там делала? Почему смертельно больная женщина пошла в Алмазный фонд? Как ее смогли заманить в служебное помещение?

– А мы уже знаем, где муж? – поинтересовался он у Орлова. – Спецы передали данные?

– В Греции, на их фамильной фазенде, согласно документам, не выезжал никуда, на территории России его никто не видел с две тысячи десятого года.

Гурову вспомнилось, что, согласно документам, Казинидис-муж не появлялся на родине с две тысячи шестого года. Но раз генерал говорит про две тысячи десятый…

– Не видели его документы или его самого? – на всякий случай решил уточнить полковник.

– Его самого. Но, как вы понимаете, возможна погрешность. Процентов на двадцать. Он мог появиться, но тогда у него очень хорошие новые документы и, возможно, новое лицо. И новые отпечатки пальцев. Но его тут настолько сильно не ждут, насколько это возможно.

– Разрешите вернуться к расследованию? – весело поинтересовался Гуров. Он ерничал специально. Полковник, как и любой другой оперативник, имеющий за своей спиной раскрытые дела разной степени сложности, очень сильно не любил, когда его контролировали, пусть это делал даже старый друг, который неоднократно прикрывал спины своих подчиненных.

Орлов кивнул, потом, входя в роль растяпы Аниськина, хлопнул себя по лбу ладонью и положил на стол несколько карточек.

– Это ваши временные пропуска на территорию Кремля и Алмазного фонда. Буквы показывают, куда вам можно ходить, а куда нельзя.