В беседке прохладно. Розовый свет восходящего солнца лишь подчеркивает сизые тени, не грея. Благо вокруг так много подушек и покрывал, что можно зарыться в них по самый нос, что Серый проделывает с удовольствием. Хозяева лежат в обнимку и расплетаются лениво, нехотя. Мелькают руки, ноги, и их кажется так много, что у Серого кружится голова.

Зет поднимается первым и, обнаружив, что из одежды на нем только штаны, закутывается в пурпурное покрывало на манер греческой тоги и прихватывает ее широким поясом. У него получается легко и непринужденно, сноровка выдает немалый опыт. Зет аккуратно пробирается к стоящим на столе бутылкам и блюдам, наполняет пару бокалов, подхватывает виноградную гроздь и возвращается, так же аккуратно обойдя спящего Вадика.

– Доброе утро, мой царь, – вполголоса говорит Юфим, принимая бокалы.

Зет повторяет его улыбку, ложится на подушки и, отщипнув от грозди ягоду, скармливает ее близнецу.

– Доброе утро, брат мой.

Юфим жмурится от удовольствия и запивает вином.

От смущения у Серого так пылает лицо, что он не чувствует утреннюю прохладу.

– А можно еще раз, со мной, но не так откровенно? – спрашивает Тимур и переползает к ним поближе, уложив Олесю на свое место и накрыв ее плечи еще одним покрывалом.

Зет с добродушной ухмылкой щелкает его по носу и с видом царя, одаривающего невероятной милостью, отрывает веточку от виноградной грозди.

– Вот. Похмеляйтесь на здоровье, Тимур Ильясович, – говорит он. – Вино на столе, завтрак тоже.

Тимур ничуть не обижается и тут же съедает подарок, не забыв поделиться с Серым. Во рту растекается сладкий сок, гудение тут же исчезает из головы, и та становится легкой. Тело наполняется такой бодростью, словно и не было никакой ночной пьянки.

– Так значит, вы поклоняетесь греческим богам? – вдруг спрашивает Тимур. – Ну, вино это… Денис… У вас религиозный культ какой-то?

– О, какой умный и начитанный юноша, – хмыкает Юфим и поворачивает голову к брату. Тот лениво потягивает вино из своего бокала. – Зет Геркевич, мы поклоняемся кому-нибудь?

Тот бросает на него косой взгляд, не отвлекаясь от своего занятия, и неопределенно вертит холеной рукой.

– Зет Геркевич говорит, серединка на половинку, – радостно отвечает Юфим.

– Это как?

– Источник нашей жизни и силы – наш великий Отец. Мы любим его и слушаемся, как послушные сыновья. Остальных мы вольны не слушать.

Юфим так и говорит «Отец», с большой буквы. Тимур задумывается, шевеля губами, и на его лице разливается такое изумление, что Зет и Юфим смеются.

– Неужели?.. – бормочет Тимур, и глаза у него округляются все больше и больше. Он хватает воздух ртом, издает странные звуки, беспорядочно тычет пальцем в небо.

– Да, – искренне веселится Юфим.

– И поэтому купол?.. И лампочки?.. И свет?..

– Да.

– И вы? Вы, получается, тоже?!

– Да-да, – кивает Юфим и прикладывает палец к губам. – Только тсс! Это вроде как секрет. Но поскольку вы сами догадались… – он с сомнением смотрит на Серого, Вадика и Олесю и уточняет: – Ведь догадались же?

– Что вы из греческого пантеона? Конечно! – клянется Тимур.

Серый судорожно кивает. Несмотря на то, что догадался вовсе не он. Да если бы не Вадик с книжками, не Тимур с мозгами, он бы в жизни не догадался, что их хозяева – это настоящие живые боги! Серый понятия не имеет, кто именно перед ним, и отчаянно жалеет, что начал чтение со скандинавской мифологии, а не с греческой. Из школьного курса, ненужного в мире хмари, а потому основательно забытого, вспоминаются лишь двенадцать подвигов Геракла.

– Может, теперь ответите, что тут творится? – тем временем продолжает Тимур.

Хозяева переглядываются, перемигиваются одними им известными сигналами. Зет едва уловимо качает головой в отрицании, Юфим умоляюще сводит брови. И после небольшой паузы Зет сдается: машет рукой и молча отщипывает виноград.

– Я уже однажды говорил Сергею Алексеевичу, мы начинаем заново, – говорит Юфим с улыбкой. – Старый мир исчез. Наша миссия – взять остатки и построить новый. Новый мир – новые законы… Новое человечество.

– Новое человечество? – переспрашивает Серый. – Так значит, все эти изменения…

Юфим качает головой и со знакомой, местами осточертевшей лукавой усмешкой прижимает палец к губам, мол, помолчи. И Серый замолкает.

Тимур же, помотав головой, бредет к столику, берет бутылку, наливает полный бокал и выпивает его залпом со словами:

– Чума! Чума-а!

Он наливает себе еще и вновь так же залпом опрокидывает в себя.

– Тимур Ильясович, напиваться с утра – дурной тон, – наставительно говорит Зет.

Тимур тонко, слегка истерически хихикает.

– Такие открытия – и на трезвую голову?!

– Хотя бы закусывайте, – вздыхает Зет.

Тимур послушно берет с подноса мясной рулетик и, слегка покачиваясь, идет обратно. Но непослушные, заплетающиеся ноги встречают на своем пути Вадика. Если Зет обошел его ловко и изящно, то Тимур с размаху въезжает пальцами прямиком в чужой живот и с воплем падает сверху. Вадик подскакивает с такими матами, что у Серого полыхают уши, а Олеся со стоном высовывается из-под покрывала.

– Чего орете?

– Слезь с меня, придурок!

– Сам придурок, разлегся тут!

Зет и Юфим некоторое время любуются, как Тимур и Вадик толкают друг друга, пытаясь расползтись в разные стороны, а потом отправляют всех по домам:

– Благодарим за чудный праздник. Но уже рассвело, вам пора.

И Серый сам не понимает, как оказывается в саду, причесанный, умытый и аккуратный. Но это уже не удивляет.

– А мое желание? – спрашивает Олеся, когда получает в руки свою пустую корзину.

– Олеся Дмитриевна, мы его уже исполнили, – отвечает Юфим с любезной улыбкой. – Вспомните, вы ведь проснулись абсолютно здоровой.

Олеся недоверчиво хмурится, прислушивается к себе и неуверенно кивает.

– Наслаждайтесь. Благодарим за приятный вечер. До свидания, – любезно дополняет Зет, и хозяева отворачиваются, показывая пример.

Серый, Вадик, Тимур и Олеся бредут домой.

Травы тихо шелестят под ногами, вдалеке щебечут птицы. Сумеречная прохлада постепенно растворяется под натиском встающего солнца. Всё просыпается буквально на глазах, воздух пышет жизнью, отчего дышится необыкновенно легко. Серый почти не чувствует земли под ногами – так хорошо.

Они огибают пруд, выходят из рощи и видят утопающую в хмари деревню. Издалека это завораживающее зрелище – клубы накатывают волнами, гуляют вихрями, и крыши домов купаются в ней, то выныривая, то вновь поднимаясь, словно корабли. Хмарь все норовит подняться выше, захлестнуть их холм, но замирает у границы с черной травой и откатывается. Их улица остается нетронутой. По дороге от их дома на луг неторопливо бредет Глаша, флегматично жуя жвачку, и корове нет никакого дела до того, что буквально в ста метрах от нее бушует море хмари, а два бога – или полубога? – пытаются