Повернулась к Ярославу и посмотрела на его руки. Он держал в руках маленький блестящий пакет.

– Взятка?– сразу язвительно спросила я.

Он усмехнулся, опустил глаза и стал вертеть пакет в пальцах. А мне вдруг стало жутко любопытно, чем же на этот раз он удивит. Ведь его подарки всегда были очень дорогими и эксклюзивными.

– Это подарок женщине, с которой я очень хотел бы провести сегодняшний вечер,– нежно произнес он.

– Слушай, так ты не по адресу?– с издевкой начала я.– Здесь нет фиф с манерами, да и дешевок тоже. А сортировщицы-то – это же низший класс. Как тебе в голову пришло-то здесь появиться? Или, подожди, ты, наверное, не ко мне-то приехал, а я, глупая, приняла на свой счет?

– Полина, я соскучился,– не поднимая глаз и с укором качая головой, тихо проговорил он.– Правда, я очень соскучился. Мне тебя не хватает.

И, видимо, что-то в его голосе заставило меня смягчиться и перестать ерничать.

– Ярослав, что тебе надо?– выдохнула я.

– Для начала взгляни на подарок?

Я протянула руку ладонью вверх. Ярослав положил маленький пакет на ладонь и осторожно обхватил пальцами кисть. Я легко поддалась на его притяжение, но не села рядом с ним.

– Спасибо, конечно. Ты всегда очень щедрый, но я с тобой никуда не поеду,– спокойно выговорила я.

– Но я еще ничего и не сказал…

– Так скажешь.

– А ты все знаешь наперед?

– Все просто, новых пунктов не добавишь.

Он молча нахмурился, поводил глазами по сторонам и внимательно посмотрел в глаза.

Конечно, он понял, что я имела в виду, и заметно расстроился.

– И что ты предлагаешь?

– У меня нет таких полномочий,– снова усмехнулась я.

– В таком случае, слово остается за мной,– твердо заключил он.– И я сейчас хочу, чтобы ты поехала со мной.

Я тут же рассмеялась. Его это напрягло.

– Что и требовалось доказать,– сказала я и отдернула руку.– Я в подарках не нуждаюсь. Забери это.

Наклонилась и положила твердый пакет на скамью.

– А сейчас, как вы выразились, глубокоуважаемый Ярослав Александрович Македонец, я не могу. Я, видите ли, работаю. У меня обязанности, ответственность. И кстати, я уже непростительно опаздываю.

Он так резко поднялся, что я еле успела отклониться назад, чтобы не стукнуться головами, и округлила глаза.

– Если ты так стремишься быть независимой, то я могу подсуетиться и устроить тебя на приличную работу, с приличной зарплатой, а не с этими грошами?– неожиданно серьезно заметил Ярослав.

– Официанткой, например?– беззлобно усмехнулась я.– Или певичкой? О, а еще лучше – стриптизершей! А то тебе никак не удается меня раздеть. Или вот, скажем, гейшей в твоем новом ресторанчике, а? Это более окультуренная форма высокооплачиваемого удовольствия?

– А ты не можешь без сарказма, да?

– Какой сарказм?! Очнись!– возмутилась я.– Мне прекрасно работается здесь. А если, конечно, мой выбор задевает твою репутацию, то у тебя всегда есть право нарушить первое условие договора?

– А ты его наизусть выучила?– вспылил Ярослав.

Я отвернулась и быстро пошла к крыльцу. У двери он поймал меня за локоть и повернул к себе. Я вопросительно сдвинула брови и, отмахнувшись от его руки, предупреждающим тоном поинтересовалась:

– Слушай, ты чё приперся? Настроение мне испортить?

– Нет,– все еще сердясь, сдался он,– я пришел сказать, что сегодня вечером мы идем на концерт.

– Ну и отлично! Я его уже увидела.

– Полин, перестань издеваться!– сдерживая эмоции, попросил Ярослав.

– А тебе что, меня мало?– упрямо продолжала издеваться я.

– Слушай, достала!– снова вспылил он и отвернулся.

– Интересно, до куда?!– также резко бросила я и хлопнула дверью.

Ну, все, достал, урод!

Бурча под нос, я вернулась к своему столу и раздраженно занялась работой.

А вообще-то, я бы лучше с ним куда-нибудь поехала, чем заниматься этой ерундой!

Я злилась: на него, на себя, на обстоятельства!

И чего я все тянула с решением порвать? Да нет, вообще-то, мне и мысли-то толком такой не приходило. Или приходило, да все суета какая-то? Ну вот, сижу здесь, как привязанная, и в глазах уже рябит от почерков и адресов. А скукотища-то какая! Лучше бы я пела или танцевала на сцене в его баре или клубе – хоть душа бы радовалась.

Твою налево, Сосновская, о чем ты думаешь? Чего тебе надо? Кирилла видеть не можешь, с Ярославом спать не можешь, а одна – места не находишь. Кто бы шило вынул?!

– Так ты дивчина Яры?– отрезвил меня вопрос Антоновны.

– А что, он действительно такой популярный на этом побережье? Все, кто видит меня с ним, в престранной манере задают этот вопрос?

– Да уж не рак-отшельник.

– Хм, подумаешь, велика птица!

– Ой, дивчинка, не играй в такие игры,– как-то странно – тоскливо проговорила Антоновна.

– Не надо говорить загадками. Если ты хочешь что-то сказать, то говори прямо. Я тебя уверяю: обидеть меня трудно.

Антоновна отложила стопку писем и подкатилась ко мне на кресле.

– У меня е доча, Валя. Ну, ты знаешь. Ей девятнадцать. А два года назад было семнадцать…

Начало было интересным!

–… Она скончила школу с медалью, но поехать учиться не смогла, потому шо у нас грошей нет на хату в другом городе. Вот она и решила подзаработать: устроилась официанткой в ресторан Македонца. Там-то он ее и словил…

– Стоп, стоп. Никогда не поверю, что Ярослав мог причинить твоей дочери что-то страшное. Нет, он, конечно, еще тот тип, но не ублюдок,– прервала я рассказ Антоновны.

– Он ничёго страшного и не сделал, только все естественное, да только моя Валенька больше жить не хоче. Пыталась покончить с собой два раза. Еле откачали.

– Ты мне про это не рассказывала? Он что, ее изнасиловал?!– нисколько не веря в свое предположение, спросила я.

– Не-е…

Уже лучше! Но что тогда?!

–… он ее бросил.

Хм, ну и слава богам! Зачем семнадцатилетней Валеньке такой бабник? Только, по-моему, это не все…

– Значит, твоя Валя в него втрескалась по уши?

– И это тоже. Он ее бросил, когда она сказала ему, шо беременна. А они встречались-то всего ничего, каких-то три месяца. И то он появлялся, когда хотел. А она ждала его каждый вечёр, не отходила от окна, названивала ему, як скаженная…

Лицо Антоновны покраснело от волнения. В глазах заблестели слезы. Голос начинал дрожать. Стало ее как-то жалко, и я взяла ее за руку.