— Че, «восьмерка» разонравилась? — спросил Валерик.

— Дело же не в этом… — вздохну Серега. — Это «девятка»… Мечта! Песня!

— Чего тут думать… — пожал плечами я. — Бери бабки и покупай, делов-то. Бабки все равно пристраивать куда-нибудь нужно. И кстати… Сегодня можем собраться в кабаке и отметить все это. Поводов хватает.

Завод мы покидали в самом веселом расположении духа, а на заводские корпуса поглядывали как-то даже немного по-хозяйски.

А вечером был ресторан «Театральный» — сверкающий и пафосный. На белоснежной скатерти — шампанское, фрукты, мясо, какие-то салаты…

Мы пьем за успех, как всегда, и советское шампанское сразу ударяет нам в голову, так что сразу становится понятно — успех гарантирован, мы обречены на успех! Если вокруг красивая музыка, красивые девушки, прекрасно сервированные столы и все такое, то успех кажется чем-то само собой разумеющимся. А мир снаружи, с его очередями, дефицитом, зассанными подъездами и нарастающим развалом — он какой-то ненастоящий…

— Вообще, друзья, — сказал я, чувствуя, как шампанское начинает действовать, — нам нужно радикально реорганизовать работу.

Валерик с Серегой переглянулись.

— Он пока еще может выговорить слово «реорганизовать», — сказал Серега.

— Нет, правда! — продолжил я с напором. — Нужны еще люди. Кто-то должен заниматься пленкой. Кстати, Серег, по пленки продажи упали?

— Упали, — сказал Серега. — Походу, имеющийся спрос закрыли, да и ажиотаж прошел, народ знает, что всегда есть в продаже и не парится. Уже полный склад…

— Так нужно думать чего-то! — вдохновенно сказал я. — Ехать в соседнюю область, новые рынки сбыта искать! Ну вы че, ребята⁈ Мы ж на себя работаем!

— Некогда, — сказал Серега. — Сам знаешь, какая свистопляска в последние недели!

— Знаю, — согласился я. — Потому и говорю — нужно реорганизовывать. Чтобы кто-то занимался пленкой, кто-то водкой, кто-то инвестициями, разделить снабжение и сбыт… А то мы распыляемся, эффективность теряем!

— Он пока еще может выговорить слово «эффективность», — сострил Валерик.

А Серега поднялся со стула:

— Вот за это мы и выпьем! За эффективность!

Мы пьем за эффективность, и я продолжаю развивать мысль:

— И из ДК нужно съезжать! Уже не помещаемся, да и несерьезно как-то…

— Куда это? — поднял глаза Серега.

— Нужно думать, — сказал я. — Пойдем в исполком, пусть сдадут нам нормальное помещение в аренду. Вон, в старом городе — целые улицы разваливаются, как после бомбежки, бывшие купеческие особняки пустые стоят.

— Что ж это такое делается?.. — спросил Валерик плачуще. — Нет, товарищи, ну как же так можно-то⁈ Почему у нас любая посиделка превращается в производственное совещание⁈ Почему советские кооператоры не умеют нормально отдыхать, я вас спрашиваю⁈

— За нормальный отдых! — провозгласил Серега, и мы немедленно выпили.

Было весело, а потом появились какие-то девушки, — их, как обычно, привел Серега, — и стало еще веселей. Мы выпили за знакомство, а потом еще за что-то, а потом в голове все смешалось, мысли запрыгали, в голове появилась необычайная легкость… Потом было прокуренное такси, подъезд и лестница (почему-то очень подвижная, ускользающая) по которой я долго и упорно брел к своей двери. А потом ключ никак не хотел залезать в замочную скважину, но все же залез, чему я несказанно обрадовался… А потом была кровать и сон — тяжелый, без сновидений.

Наутро мне было нехорошо, но крепкий кофе немного облегчил страдания. Я собрал документы и отправился на завод, однако по пути решил заскочить к Евгению Михайловичу.

Евгений Михайлович оказался на месте, и мы обменялись рукопожатием. Почему-то только сейчас я заметил, как сильно постарел Лисинский за последнее время. Да и вид у него был озадаченный…

— У вас все в порядке? — спросил я.

Евгений Михайлович горестно вздохнул.

— Как приличный человек, готовясь отойти на заслуженный отдых, я купил себе небольшой дом неподалеку от Сухуми… Но теперь там, кажется, начинается война… И не только там. Спрашивается, как может приличный человек сейчас уйти на заслуженный отдых?

— Теперь это не так просто, как раньше… — дипломатично ответил я.

— Да уж… Я слышал о том, что произошло с Роговым. Мое мнение — это был скверный и опасный человек, но так поступать… Это уже излишне — пуля в лоб. Мы, деловые люди, очень не любим такого, чтобы пуля в лоб. А что у вас нового? Как дела у нового директора ликеро-водочного?

— Дела неплохо, — сказал я. — Кстати, Евгений Михайлович, есть водка на продажу…

— Сколько? — деловито спросил Лисинский.

— Тысяча бутылок в день — минимум. Может у вас есть, какие-нибудь знакомые…

— Никаких знакомых, — строго сказал Лисинский. — Еще чего — знакомые! Я все беру. Если вы не продорожитесь, конечно…

— По чирику, — сказал я с улыбкой. — Евгений Михайлович, но, простите… зачем вам столько?

Евгений Михайлович искоса посмотрел на меня.

— Зачем и почему — это очень нескромные и совсем не приличные вопросы, молодой человек. Если кто-то покупает, значит ему нужно. По чирику меня вполне устраивает, благодарю!

— Где-то через несколько дней начнем отгружать, — сказал я. — Через неделю, самое большее.

— Договорились! — сказал Евгений Михайлович. — Кстати, я еще хотел поблагодарить вас за решение проблемы моего цыганского партнера…

— Всегда пожалуйста, — улыбнулся я. — Только если его люди опять возьмутся за свое, то мы уже ничем помочь не сможем…

— Это само собой, — сказал Евгений Михайлович.

— Кстати, — спросил я, — а этому вашему партнеру… ему можно доверять? Просто я бы хотел кое-что у него приобрести…

Лисинский усмехнулся.

— Если речь идет о рыжье, — сказал он, — то вас они обманывать не станут. — Евгений Михайлович сделал ударение на слове «вас». — Но заломят дорого, сразу говорю…

— Дорого или нет, а деваться некуда, — сказал я грустно.

Евгений Михайлович понимающе кивнул.

Когда я ехал с завода, вдруг ударила гроза — она налетела невесть откуда со шквалом, градом, молниями и какими-то тропическими потоками воды. «Тьма, пришедшая со Средиземного моря», вдруг всплыло у меня в голове. А потом я вдруг вспомнил, что давно не видел Леру, и сразу возникло чувство — очень острое, непереносимое настолько, что