– Прекрасно, – хрипло выдавила Мэб и улыбнулась. – Тогда ты сегодня же поведешь туда армию и уничтожишь их. Убей всех, сруби их деревья и сожги их обитель дотла. Я хочу, чтобы от их дома не осталось ничего, ни единого клочка травы. Послужит примером для тех, кто бросит вызов Зимнему Двору, это понятно?

Я склонил голову, а нимфа все билась в истерике и вопила.

– Как скажете, королева, – пробормотал я, попятившись. – Будет сделано.

Лесной эльф вытаращился на меня, стискивая посох, и на его морщинистом лице явно читался страх. Маленький эльфийский клан, мостившийся на окраинах Тир-на-Ног и Дикого леса, жил простым охотничье-собирательским трудом. К ним нечасто приходили посетители, особенно из Неблагого Двора. Особенно принц Зимнего Двора собственной персоной.

– Принц Эш? – Он поклонился до земли и кивнул. – Какой… сюрприз. Чем обязаны такой чести, ваше высочество?

– Я здесь от имени Королевы Мэб и воина по имени Хоторн, – ответил я официально, и его кустистые брови взметнулись вверх. – Тебе знакомо эти имя?

– Хоторн? – Старейшина нахмурился. – Да. Хоторн обладал боевым потенциалом, всегда хотел стать самым сильным эльфом в Диком лесу. А откуда вы его знаете?

Я вздохнул.

– Хоторн добрался до Неблагого Двора, – начал рассказ я, а старейшина хмурил брови все сильнее. – Он предстал перед Королевой Мэб и молил ее о разрешении присоединиться к ее охране, говорил, какой для него будет честью служить при ее Дворе. Когда Мэб отказала, он настоял на дуэли, чтобы доказать, что он сильнейший воин. Он поклялся жизнями родных и соплеменников, что выйдет победителем, и в таком случае ему должны позволить стать частью ее армии. Мэб это позабавило, и она разрешила ему сразиться с одним из ее воинов.

– Я не понимаю…

– Хоторн проиграл, – продолжил я мягко, и древесного цвета лицо старейшины обрело оттенок поганки. Он отпрянул, упал на колени и беззвучно зашевелил губами. Занеся свой меч, я подался вперед, а из окружающих меня хижин начали раздаваться крики. – А если он проиграет, его родные и клан должны лишиться жизней. Я пришел взимать долги.

– Пощади.

На меня смотрел человек, стоявший на снегу на коленях, стрела пронзила его голень, и его яркая смертная кровь по капле заливала землю. Его всего трясло, глаза наполнились слезами, он сложил ладони вместе и поднял их, обращаясь с мольбой. Жалкий человечишка.

– Прошу, лесной лорд, пощади. Я не собирался вторгаться.

Я одарил его холодной улыбкой.

– Вход в лес воспрещен… ваш народ об этом знает. Зайдете на нашу территорию, и мы откроем на вас охоту. Ответь мне, человек, с какой стати я должен тебя пощадить?

– Пожалуйста, милорд! Моя жена, моя жена очень больна. У нее возникли… проблемы при родах. Мне нужно срезать путь через лес, чтобы добежать до городского доктора.

– Проблемы при родах? – Я прищурил глаза, оценивая его состояние. – Твоя жена умрет до того, как ты вернешься домой. С такой ногой ты ни за что к ней не успеешь. Ступив на запрещенную территорию, ты убил их обоих.

Человек начал всхлипывать. Его аура сверкала сине-черными оттенками отчаяния.

– Умоляю! – ревел он, молотя руками по снегу. – Умоляю, не трогай их! На себя мне плевать, но спаси моих жену и ребенка. Я сделаю что угодно. Пожалуйста!

Он рухнул наземь, тихо рыдая, заливая солеными слезами снег, и постоянно повторял: «Пожалуйста». Я наблюдал за ним несколько мгновений, затем вздохнул.

– Твоя жена потеряна, – заявил я прямо, отчего человек завыл и закрыл лицо в безнадежной агонии. – Ее уже не спасти. Однако у твоего ребенка все еще может быть шанс. Что ты мне дашь, если я спасу его жизнь?

– Что угодно! – взревел мужчина, глянув на меня со всей серьезностью. – Забирай что хочешь, только спаси моего ребенка!

– Произнеси слова, – велел я ему. – Произнеси их вслух, и пускай деревья станут свидетелями твоей просьбы.

Вероятно, до него только дошло, на что он согласился, с его лица схлынула краска, и он тяжело сглотнул. Но затем облизал губы и продолжил дрожащим голосом, не запинаясь:

– Я, Джозеф Маклири, готов предложить что угодно в обмен на жизнь моего ребенка. – Он снова сглотнул и посмотрел прямо на меня, практически вызывающе. – Забирай что хочешь, даже мою жизнь, если мой ребенок выживет, вырастет здоровым и сильным.

Я улыбнулся, ощущая, как вокруг нас вьются невидимые нити магии, скрепляющие сделку.

– Я не собираюсь тебя убивать, человек, – произнес я, отступая. – Сейчас меня твое убийство не интересует.

На него нахлынуло облегчение, черты его лица расслабились, но лишь на миг, потому что уже через секунду в его глазах мелькнула тревога.

– Тогда чего же ты хочешь?

Не прекращая улыбаться, я исчез из поля его зрения, и человек, брошенный в лесу один, начал озираться. Мгновение он стоял на коленях озадаченный. Но затем, резко вдохнув, подорвался и, прихрамывая, помчался домой по той же тропе, по которой пришел, оставляя за собой пятнистый кровавый след. Я, наблюдая за его паникой, беззвучно захохотал, ведь он наконец понял, что пообещал. И домой вовремя ни за что не успеет.

Окутанный чарами и невидимый, я развернулся и направился в сторону маленькой лачуги на краю леса.

В Зимний Двор как раз пришел фестиваль Самайн[7], и в его честь Зимней Королеве подносили подарки, услуги и добровольные благословения. В том году ей чрезвычайно понравился мой подарок – темноволосый младенец. Когда я вручал ей ребенка, Роуэн скорчил незабываемую гримасу. Мальчишка вырос при Зимнем Дворе здоровым и сильным, он никогда не задавал вопросов о своем прошлом или происхождении и обрел статус любимого питомца королевы. Но со временем, стоило ему самую малость состариться, лишиться силы и привлекательности, Мэб погрузила его в вечный сон и заточила в лед, навсегда запечатлев в том виде, в каком он ей нравился. Таким образом условия сделки, заключенной в ту ночь на снегу при его рождении, были выполнены.

– Достаточно!

Рухнув обратно в реальность, я отполз от Хранителя подальше, а лица тех, чьи жизни я разрушил, маячили в тенях покоев: они глазели на меня. Ударив по стене, я посильнее зажмурился, но не смог сбежать от воспоминаний, от осуждающих, буравящих взглядов. От криков и воя, от запаха горящего дерева, от крови, ужаса, печали и смертей. Я помнил все, что натворил, так, будто это произошло вчера.

– Хватит, – прошептал я, отвернувшись к стене, и ощутил на своей коже влагу. А зубы стиснул настолько крепко, что заболела челюсть. – Хватит. Я не могу… вспоминать… что наделал. Я не хочу вспоминать.