Еще через несколько минут на столе в голубой тарелке с золоченым ободком лежало масло сочного желтого цвета, напоминающее яичный желток. В фарфоровой голубой тарелке – аккуратно нарезанное проперченное сало, без которого не мыслится ни одно застолье. В центре стола половинка пшеничного каравая, заботливо укрытого белым полотенцем. Зеленый лук, петрушка, нарезанные помидоры аккуратно разложены на гладких досках. Настоящей госпожой возвышалась трехлитровая бутыль со слегка замутненной жидкостью, то горилка. А рядышком сбившиеся в кучу, касаясь стеклянными боками, стояли граненые стаканы.

Не задерживаясь, Марыся ушла, осознавая, что разговор будет неспешным и весьма серьезным.

– Давай сначала с делом управимся, а потом и за стол, – высказался хмурый. Посмотрев на Свояка, он указал на вошедшего гостя и сказал: – Вот это Червонный. Какое у тебя к нему дело?

Вошедший выглядел располагающе. Улыбок не лепил, но держался уверенно, что подкупало. С минуту он с интересом рассматривал Свояка, как это бывает с человеком, который после нескольких лет разлуки встретил своего старого знакомого, отмечая на его лице произошедшие перемены, а потом произнес:

– Так, значит, ты из центра? Честно говоря, не ждал я тебя в это время. Что ты мне хотел сказать?

Повернувшись к хмурому, Свояк негромко, выцеживая слова сквозь стиснутые зубы, произнес:

– Скомороха мне подсунули. Только сейчас мне не до шуток.

– Кто тут у нас скоморох? – угрожающе ступил вперед вошедший. – Я тебя за такие слова…

– А ты дотянись, – хмыкнул Свояк.

– Отставить! – громко прервал хмурый, сурово посмотрев на крепыша. – Еще не хватало, чтобы мы тут перестреляли друг друга на радость москалям. А ты молодец, сразу раскусил, – перевел он взгляд на Свояка.

– Мы и дальше будем в этот балаган играть?

– Не будем… Позови его, Остап, – приказал краевой старшина.

Чубатый здоровяк легко оторвался от стула, распахнул дверь и произнес:

– Входи… Твоя очередь.

Вошел молодой человек среднего роста. В старом затертом галифе и таком же поношенном сюртуке. Аккуратный, гладенький, подтянутый. В широких плечах крепость. И вместе с тем совсем не запоминающийся. Обыкновенный типаж. В его внешности не было ни одной приметной черты, за которую можно было бы зацепиться взглядом. Высокий выпуклый лоб; коротко постриженные русые волосы. Но даже через старый, слегка тесноватый сюртук выпирал кадровый военный.

– Кто тут по мою душу? – добродушно спросил гость, окинув присутствующих медленным и очень внимательным взглядом.

Зафиксировал. Запомнил. Положил образы в одну из ячеек памяти. Теперь они никуда не денутся.

– Двое с носилками, а один с топором, – широко улыбнулся Свояк, распознав связиста.

– Вы, случайно, не проживали в Смоленске? – спросил у него вошедший.

– Нет… Но там живут мои родственники по материнской линии, – уверенно отозвался Свояк. – Здравствуй, Червонный…

– Все так… А теперь давай рассказывай, что там стряслось.

– Центр сказал, что ты должен возвращаться. Коридор через границу прежний.

– Что за нужда вдруг? Конечно, у меня не все гладко, но, думаю, пару недель продержаться смогу.

Свояк отрицательно покачал головой:

– У тебя осталось максимум два дня. Чех арестован.

– Я его устранил. Больше он ничего не скажет.

– Возможно, он успел уже все рассказать. Ты не подумал, что за тобой могли установить наблюдение?

Откинулся на спинку стула, уверенно выдержавшего тяжесть, Червонный сцепил пальцы в замок и ответил:

– Слежки за мной нет. Я чувствую ее затылком.

– Ты мне про Оксану скажи, – сурово потребовал Иван Кандиба. – Почему ты ей не сказал, чтобы она ушла?

– У меня не было возможности, ее кто-то сдал.

– Ее нужно отбить у чекистов!

– А вот этого делать не нужно. Комиссары только того и ждут, когда ты объявишься. – Посмотрев на Свояка, Червонный неожиданно хмуро произнес: – На пароль отозвался правильно, держишься хорошо, вот только в тебе что-то не так, а что именно, никак не пойму… Какой-то ты не такой.

– А какой я по-твоему должен быть? – хмыкнул Свояк. – Кричать «Слава Украине», чтобы тебе понравиться? Так, что ли?

– В какой разведшколе ты учился?

– На вшивость решил меня проверить? – невесело отреагировал Свояк.

– Я задал вопрос. Отвечай!

В комнате повисла напряженная тишина. Все взоры обратились на говоривших.

– Изволь, – проскрипел Свояк зубами. – В октябре сорок первого учился в «Абвернебенштилле» «Юг Украины», дислоцировавшейся в Николаеве.

– В каких городах были штатные резидентуры органа?

– В Вознесенске, Одессе, в Херсоне… Мне приходилось бывать в каждом из них.

– Чем занимался ваш орган?

– Вел контрразведывательную деятельность на территориях Николаевской, Сталинской, Запорожской, Кировоградской, Херсонской и Одесской областей.

– Кто был руководителем органа?

– Корветтен-капитан Хаун.

– Как он выглядел?

– Невысокого росточка добродушный толстяк. Всегда ходил в военной морской форме. По совместительству он являлся руководителем морского реферата.

– Из кого набирались сотрудники? – продолжал допытываться Червонный.

– Может, хватит расспросов? Если у тебя нет желания возвращаться в орган, тогда так и скажи. А я доложу о твоем решении не подчиняться командованию.

– Я задал вопрос, – строго напомнил Червонный.

– Хорошо… Большую часть сотрудников составляли белоэмигранты из «Национального трудового союза». Перечислять их фамилии?

– Не нужно… Что ты предлагаешь?

– Предлагаю тебе остаться здесь. А завтра я выведу тебя по коридору на ту сторону. Он будет открыт с двух до четырех ночи, обстреливаться не будет. Те, кому следует знать о твоем приходе, уже предупреждены, а с той стороны тебя будет ожидать машина.

Решение давалось непросто.

– Хорошо, пусть так и будет, – в некоторой задумчивости произнес Червонный. – Но почему тогда не сегодня?

– У нас намечается одно небольшое дело.

– Какое?

– Хотим взять продовольственный склад в Андреевке. Не хотелось бы упускать хорошего шанса.

– Как охраняется склад?

– Караул малочисленный. И те пьяные! Оставайся здесь. Мы еще вернемся.

– Я пойду с вами, – не согласился Червонный. – Оттуда до коридора совсем близко. – Широко улыбнувшись, добавил: – А еще хочу на вас в деле посмотреть. Будет о чем докладывать начальству.

– Значит, ты и есть представитель немецкого командования, которого мы так ждем? – спросил краевой старшина у Свояка.

– Да. У меня имеются полномочия рейхсканцелярии с правом подписи.

– Долго мы тебя ждали…

– Самое главное, что я уже здесь.

– Я краевой старшина Иван Кандиба.

– Догадаться было несложно… Но я не вижу остальных атаманов. Мне поручено переговорить со всем руководством южного фронта УПА.

– Переговоришь, – пообещал Иван Кандиба. – Они подойдут в ближайшие два-три дня. Требуется время… Ведь им не по гладкому шоссе шагать, а через леса приходится пробираться, где москали с комиссарами рыщут. Надеюсь, ты никуда не торопишься?

– Подожду… Для этого я здесь.

– Ты скажи нам, рейхсканцелярия согласилась на наши условия.

– Практически на все. О разногласиях поговорим, когда придут остальные командиры.

– А что там про Степана Бандеру?

– Степан Бандера будет освобожден из-под домашнего ареста, как