он стал доказывать на повышенных тонах:

– Понимаете, у нас деревня! У нас не выйдет женщина к мужчине раздетой! Тем более пожилая! Вот, смотрите! Это я сфоткал, когда пришел в ее дом, это первые фотографии мертвой тетки. – Он положил на стол Терехова смартфон. – Она услышала стук в дверь, наверняка крикнула – кто там? Как всегда спрашивала, услышала женский голос. Мила Сергеевна поднялась с постели, набросив на плечи платок… Видите, под ее трупом лежит платок? Она пошла открывать и впустила гостя – это была женщина. У нас нормы не такие, как в городе, они строже остались. Когда я приходил, она одевалась, хотя бы халат надевала, а тут в ночной рубашке. Отпустите Маслова.

Феликс перевел вопросительный взгляд на Павла, но тот не смотрел в его сторону, он не спускал глаз с Вениамина, и трудно было понять, что думает по поводу выступления деревенского участкового.

– Это косвенные улики, Вениамин, – наконец обтекаемо сказал Павел. – А нужны прямые.

– А у вас есть прямые улики на Маслова? – полез в бутылку Веня.

– Я знаю, кто убийца, поэтому Маслов будет сидеть. – А Терехов остался в абсолютном спокойствии. – И запомните, главный здесь я, принимаю решения тоже я, а все подчиняются мне и считают Маслова… главным подозреваемым.

– Это несправедливо, – бросил Вениамин и… ушел.

В наступившей тишине Женя щелкал замком ручных часов на запястье, Павел отправил и его:

– Сорин, на выход. Надеюсь, ты запомнил мои условия.

– Я-то запомнил, – протянул Женя, идя к выходу.

А Феликс наоборот подсел ближе к Павлу, положил локоть на стол, намереваясь обсудить сегодняшний инцидент с Веником, только хотел что-то сказать, да помешал звонок. Взглянув на смартфон, Терехов приложил палец к губам, подключил громкую связь и сказал:

– Здравствуйте, Богдана. Что-нибудь случилось?

– Случилось, – не с доброй ноты начала она.

– Слушаю вас.

– Это я вас завтра послушаю. Когда к вам прийти?

– Да хоть завтра… часов в десять утра, устроит?

– В двенадцать. Потому что я приду не одна.

– С адвокатом? – поддел ее Павел, улыбаясь.

– Увидите. – И послышались гудки.

– Ну и наглая, – оценил Богдану Феликс. – Паша, как ты ее терпишь? Не соображает, кому хамит. Назначил бы на двенадцать, она бы сказала в восемь утра или в шесть вечера.

– Неважно это все. Завтра посмотрим, что она будет петь.

А физиономия Терехова загадочная… улыбчивая… Непроизвольно и Феликс поддался его настроению – рассмеялся.

Часть восьмая

Арабское дело

Ночь Арсений провел без сна. Ну, а какой тут сон? Жестко, воняет – не пойми чем, да и состояние не располагает ко сну. Зато тихо. Тут тишина, как на дне высохшего и холодного колодца, ничто не мешает думать. И Арсений думал. Сказать, что он находился в угнетенно-безнадежном состоянии… Вовсе нет. Он переосмысливал, как говорят, пройденный путь, а не погружался в отчаяние и безысходность. Под утро Арсений, конечно, забылся чутким и коротким сном, хотя точно он не мог сказать, сколько проспал, его разбудили:

– К вам адвокат и жена.

Черт возьми, только жены здесь не хватало, притащилась, чтобы позлорадствовать. Он настроил себя на равновесие, ей не удастся вывести его из себя. Арсения отвели в допросную комнату, хотя отсюда возят к следователю – просветил охранник, видимо, проникшись жалостью к нетипичному арестанту. Комната строго квадратная, в ней ничего, кроме стола и табуреток. Первое, что увидел Арсений – жену. Это как выпить уксуса на голодный желудок. Она при полном параде, наштукатуренная, как обычно, преисполненная долга, во всяком случае, на лице обозначено: я готова идти на жертвы. Садясь на свободную табуретку, он не сводил холодного взгляда с Оксаны, в ответ она опустила глаза.

– Я позвонил Терехову, – бодро говорил адвокат. – Он перезвонил сюда и потребовал, чтобы нас обоих пустили, разрешили твоей жене свидание, ну, а мне положено. Терехов… он гуманист. Но не сказал, что именно шьет тебе, обещал принять меня сегодня в одиннадцать. А теперь скажи…

– Так, я никого не убивал, – перебил Арсений, угадав, о чем хочет спросить адвокат. – Пожалуйста, усвой мои слова и от этой печки пляши.

У людей данной профессии позитив, к месту или не к месту, но часть работы, дабы внушить клиенту: все под контролем. Люлин старше Арсения лет на десять невзрачной внешности, увидел его раз – и сразу забыл, потому что не запомнил. Оксана его привела давно в банк, он один из лучших адвокатов считается, но несколько дел проиграл с треском, а молодой пацан выиграл, сейчас этот парень в отъезде, пришлось Арсению звонить Люлину. На него надеяться – это сесть в тюрьму, ну, пусть хотя бы выяснит до приезда молодого адвоката подробности – на каком основании его арестовали.

– А тебе Терехов… – начал было Люлин, Арсений его снова прервал:

– Ничего он мне не сказал, а я не спрашивал.

– Ладно, тогда я поехал, а то могу опоздать к гуманисту, он, говорят, не любит непунктуальных людей. А ты пообщайся с Оксаной.

Короче, ему Оксана не сказала о скандале и что она своему мужу больше не жена. Зря. Ей придется привыкнуть к положению разведенки. Между тем Оксана поставила на стол пакет, лепеча без остановки:

– Здесь спортивный костюм, нижнее белье, носки, носовые платки, влажные салфетки… Все проверяли, на языке уголовников, шмонали. И разрешили тебе отдать. Да, еще в пакете бутерброды, полагаю, здесь кормежка…

– Слушай, Оксана! – прервал он бывшую (да-да, бывшую) жену без раздражения. – У меня все есть, я всем доволен.

– Чем доволен? Баландой?

Удивительно, но она вела себя так, будто скандального вечера в их жизни не было, отчего стала еще противней. Оказывается, Арсений давно не только не любил ее (впрочем, никогда не любил), а отторгал, просто давил эти ощущения, поэтому, встретив Богдану, сразу сдался ей. Слабость? Скорей всего, да. Но стыдно не за измену, а за то, каким он был раньше.

– Оксана, прекрати спектакль, ничего не изменится.

– В каждой семье бывает кризис, я готова тебя простить…

– Но я не просил у тебя прощения.

– Прекрати. Сейчас твоя свобода под угрозой, это не шутки.

– Поскольку я не убивал, мне бояться нечего. Уходи.

– Ты с ума сошел, – поднимаясь, произнесла Оксана с большим чувством воспитательницы, из-под контроля которой сбежал нерадивый ученик. – Ну и где твоя… эта? Жена пришла спасать, а не…

– Я сказал, уходи! – пыхнул он. – Назад дороги не будет.

Арсений попросился в камеру, не взяв пакет с вещами. Оксана еще раз попробовала убедить его:

– Дорогой, подумай! Ты не виноват, я уверена и могу помочь… Ты же знаешь, какие у меня связи…

Он ушел с конвоиром, не оглянувшись.

Павел четко обозначил границы адвокату:

– Господин Люлин, вам знакомы такие понятия, как тайна следствия? Вы никаких подробностей от меня не услышите. И никаких домашних арестов.

– Послушайте, – беспомощно, а может, растерянно хохотнул адвокат. – У меня это первый случай, когда отказывают в домашнем аресте уважаемому человеку и не объясняют, на основании чего ему выдвинуто обвинение. Мы готовы внести залог…

– Обещаю, это не последний случай в вашей жизни.

Адвокату стало не до излюбленной шутливости, он не смог скрыть досаду, что не приручил следока. Сначала он прощупывал этого вшивого интеллигента насчет вознаграждения (взятки), чтобы отпустил Маслова под домашний арест, надо же