– Останови, м…к, съёмку, свет включи!

Публика уже гоготала вовсю, а громкую связь по ошибке вывели не только на Сергея Валерьича, но и на весь зал. И мужской голос спросил по ней:

– Вась, чё там за х…я перед сценой? По-всякому камеру увожу, а там кто-то на полу ползает. Нажрались уже, что ли?

– Да не, эта проститутка рукой махнула, кольцо за пять штук баксов в зал слетело! Старый крохобор ей за такое кольцо ноги вырвет! – откликнулся Вася, не подозревая о выводе на громкую связь.

– Выруби громкую связь, м…к, и свет вруби! Всех уволю! – орал Сергей Валерьич, лицо у него надулось и посинело, как воздушный шар, готовый лопнуть. – Не, не вырубай. Награда тому, кто найдёт кольцо! А сам у кого найду, того мне заранее жалко!

До какого-то момента это было смешным, но тут перешло все границы.

– Думаю, нам пора, – сказала Валя Денису.

– Уйти – значит испортить с Сергей Валерьичем отношения! – зашептала Колокольцева. – Вы смелая, а я себе позволить не могу!

– Никогда не видел так близко бандитские выкрутасы, – признался Денис, когда сели в машину. – У этого Сергей Валерьича средневековый блеск в глазах.

– Ты б ещё посмотрел на Гурама, которого мне Колокольцева приписывала. Горяев считает, что их главное положительное свойство – взаимоликвидация.

– Про что же они, бедные, живут? – в сердцах спросил Денис. – Какой-то Снежане покупается телевизионное время, а Курёхин на неделе умер, и почти никто не заметил…

– Кто это, Курёхин?

– Гениальный человек. Музыкант, композитор, великий приколист, придумал знаменитый сюжет «Ленин-гриб».

Но Валя не решилась признаться, как напугалась этого самого «Ленина-гриба».

Денис позвонил Вадику по сотовому:

– Сооруди, пожалуйста, ужин! А то нас в ресторане чуть не обыскали, но не накормили.

И весело запел:

– «Сронила колечко / Со правой руки…»

– Откуда знаешь слова? – удивилась Валя.

– Студентом ездил на картошку. Садились у «Стекляшки» в автобус, заносили тяжеленный телик «Рубин» для руководства группы. Нам телик не полагался, так что вечерами сидели у костра и пели. Спали на нарах, как зеки, в сентябре холодно, мёрзли, грелись водкой и драками с местными. Впервые увидел деревню, попал в русскую избу, влюбился в неё.

– А до этого где был на каникулах?

– Как все, на даче или в лагере. – И Валю царапнуло его «как все».

Почти доехали до дома, когда на сотовый позвонил Тёма:

– Нашел воришек, чеши в отделение. Измайловну не зову, соплями изойдёт.

– Кто? Скажи, не томи! – взмолилась Валя.

– Как я и думал, ученички долбаные! Тёма же в натуре Шерлок Холмс!

Он встретил их у входа в отделение милиции, где Валя когда-то забирала Вику. Пожал Денису руку, и они неприкрыто оценивающе оглядели друг друга, как всякие два мужика, неравнодушные к одной женщине.

Прошли в маленький кабинет, мимо открывших на Валю рот тихих персонажей возле дежурного и громких персонажей в обезьяннике.

В кабинете сидели два перепуганных подростка. Один длинноволосый в яркой майке и с серьгой в ухе, второй – наголо бритый во всём чёрном.

– Здрасте! – ошарашенно вскочили они при виде Вали, не понимая причин появления известной телеведущей.

– Вольно, – рявкнул Тёма и начал позировать перед Денисом. – Прикинь, Валёк, звоню смотрящему по району, говорю, что за бивни у чистого человека хату выставили? Он перезванивает, типа, это не скакари, это сявки. Через час их барышники засветили, звонит мне, садись в бобик, бери браслеты, заметай по такому адресу. Что, сявки, в штаны уронили?

Парни молча тряслись.

– Веришь, я их пальцем не тронул? Раскололись на раз! – бахвалился Тёма.

– А вещи нашлись? – спросила Валя.

– Альбомы и шмотки в Лужу на рынок снесли, – нахмурился Тёма. – Я их на счётчик поставил, чтоб предки вернули.

– Ребят, ну зачем вы Юлию Измайловну ограбили? – как-то по-бабьи спросила Валя. – Она же с вами, как с отстающими, занималась в своё свободное время.

– Я не отстающий, – пробубнил парень в яркой футболке. – Он отстающий.

– Стало быть, он наводчик, а ты – домушник грёбаный. Я вас на деле замёл, оба по уши в траве! – рявкнул Тёма.

– Правду скажите, на наркотики? – допытывалась Валя.

– Написали всё в заяве, – тихо сказал бритый. – Местная братва бабки трясёт раз в неделю. А у нас не было.

– За что трясёт? – удивился Денис.

– По двору прошёлся – должен. На автобусной остановке увидели – должен. Или туда к ним иди, – тихо продолжал парень в чёрном. – А с ними ещё быстрее срок получишь!

– Родителям почему не сказали? – спросил Денис.

– Так у нас предки не крутые. Это ж войной на них идти, а у меня мать одна.

– Тём, как же это? – повернулась к нему Валя.

– А что Тёма? Вся страна так живёт, – огрызнулся он. – Что ты у Тёмы спрашиваешь? Ты у своего Горяева спроси!

Но осекся, хлопнул Дениса по плечу:

– Прости, мужик! Тёма и так доктор Айболит с обезьянками! Ну, наеду я на их двор, зашухарю всех, и что? Их месяц не тронут, будут ментовскими стукачками считать, а потом тихо прирежут!

Тёма отпустил мальчишек, вытер пот со лба и вздохнул:

– И Измайловну твою жалко, и пацанов жалко, и себя жалко!

– Не поверишь, только что с Колокольцевой за стол попали, она опять про Гурама говорила, – вспомнила Валя. – Помнишь, ты меня к бандитам возил.

– Ты этому Гураму так упёрлась, что его люди месяц тебя искали! Я уж не знал, что врать. С твоим норовом наши останки могли по деревьям развесить, – вздохнул Тёма. – Гурам себе ни в чём не отказывал. Нарвался на такого же – с машины соскребали, в закрытом гробу хоронили!

У Дениса зазвонил сотовый, и Тёма уставился на него, по-новому оценивая его статус.

– Извини, Вадик, задерживаемся, – сказал Денис в сотовый. – Мы в милиции… Можно сказать, на экскурсии.

– Бога молил, чтоб не её ученики, – признался на прощание Тёма. – Как говорится, лучше дочь-проститутка, чем сын-призывник!

Насупившийся Вадик ждал Валю с Денисом, приготовив незамысловатый ужин:

– Предупреждать надо, что папенька теперь Джеймс Бонд. Пока его в ресторане обыскивали и в ментуру забрали, вся жратва остыла.

– Это два разных сюжета, – уточнил Денис, садясь за стол. – А правда, что с парней твоего возраста шпана трясёт деньги?

Вадик был красавец-спортсмен-отличник, мотавшийся с отцом в фольклорные экспедиции, навещавший мать на цивилизованном Западе, но, как всякий молодой человек, адекватно ориентировался в московской жизни.

– Ты, папенька, живёшь на необитаемом острове.

– А с тебя почему не берут денег?

– В центре меня сто раз обували.

– Не понял.

– Подходят убуханные гопники, всё отбирают.

– Как это?

– Отводят в сторону и обыскивают. Я не дурак, денег с собой не ношу.