Шрифт:
Закладка:
Сэди задавала мне тот же вопрос.
— Не знаю, — потерянным голосом произнесла я. Мне было грустно, я не могла мыслить здраво, все, что хотела — ненавидеть Мэддокса, но, казалось, что никто не хочет позволить мне этого.
Мама кивнула и слабо вздохнула.
— Просто обдумай это.
Я застонала и плюхнулась на постель.
Хотелось кричать, плакать, пинаться, но все это уже пройдено и бесполезно.
Я так сильно любила его, и большая часть меня желала найти его, броситься к нему в объятия, умолять не отпускать меня. Но я не могла. Не сейчас. И, возможно, никогда.
Не могла представить свою жизнь без Мэддокса, но была достаточно взрослой, чтобы понимать — жизнь продолжается и это не конец.
И все же, казалось, что это конец.
Я закрыла лицо ладонями и застонала.
Почему все так запуталось?
Почему мои чувства в смятении?
Почему я не могу получить четкий ответ?
Простить или отпустить?
Это совсем не просто.
Жизнь редко дает нам шанс легко пройти свой путь, и это был один из тех случаев, когда этот путь исчез и не было уверенности, что я его найду.
Глава 25
ПРОШЛО ПЯТЬ ДНЕЙ, а я все еще не могла простить Мэддокса.
Он приходил много раз, пытаясь поговорить со мной. Сначала я отказывалась встречаться с ним.
В очередной раз открыла дверь, накричала и захлопнула ее у него перед носом, уверенная, что после такого он оставит меня в покое.
Надежды не оправдались.
Почему?
Потому что он сказал, что любит меня, и от этого все стало еще хуже. Я тоже его любила, но испытывала боль.
— Прошу, Эмма, — молил парень, глядя на меня щенячьими глазами. — Ты должна мне поверить, я люблю тебя и никогда не причинил бы тебе вред. Все вышло из-под контроля. Прошу, выслушай меня.
— Не хочу ничего слушать, — прорычала я.
Мэддокс уперся руками во входную дверь, не давая мне возможности закрыть ее.
— Я не хотел навредить тебе. Влюбился в тебя, и не смог признаться.
— Не смог? — выдохнула я. — Серьезно?
Он поморщился.
— Я не то имел в виду. Просто… Не хотел причинить тебе боль.
— Перестань так говорить! — закричала я. — Ты причинил ее!
Мэддокс опустил голову, а когда снова посмотрел на меня, в его взгляде застыла боль.
— Мне жаль, Эм. Знаю, ты мне не веришь, но это так. Мне очень, очень жаль, что я не рассказал тебе. Не хотел хранить это в тайне, но, когда понял, что ты меня не знаешь, мне стало легко притворяться, что той, другой части моей жизни, не существует.
Слезы застилали мне глаза. Я хотела, чтобы он замолчал. Не хотела слышать его.
— Мэддокс, — голос звучал надломлено. — Я хочу, чтобы ты ушел. Прошу. Я не могу мыслить здраво, когда ты рядом. Дай мне вздохнуть свободно.
Он отступил, и я закрыла дверь.
— Прошу, Эм, — услышала я его голос за дверью, — прошу, прости меня.
Мне нужно время, а он не хотел понимать этого.
Мне нужно было обдумать все и перестать злиться. Я продолжала напоминать себе о том, что Мэддокс не такой, как мой отец. Он не бросал меня. Солгал, да. Ложь — это плохо, но он не оставил меня, и сердце подсказывало, что Мэддокс не играл со мной, как казалось вначале.
Но я еще не была готова броситься в его объятия и вести себя так, словно ничего не произошло.
Это важно.
Узнав правду, я больше времени проводила перед телевизором и монитором компьютера.
И то, что я узнала о «Уиллоу Крик», потрясло меня.
В начале лета у них вышел мини-альбом, из которого три песни ворвались в ТОП-100 Биллборда, а одна даже была на первой строчке. Ажиотаж вокруг их полноформатного альбома ошеломлял.
Итог один: парни из «Уиллоу Крик» — знамениты.
Это означало, что если я останусь с Мэддоксом, то окажусь в центре внимания.
Черт, да я уже там. В «US Weekly» опубликовали мое фото, а в «eOnline» выложили статью о нас с Мэддоксом, в которой фигурировало мое имя. Как они его узнали — неизвестно, но я благодарна тому, что по счастливому стечению обстоятельств возле моего дома не появлялись люди, желающие поймать меня в объектив.
Это сложно было пережить.
В дверь позвонили — третий раз за день — и у меня возникло желание швырнуть кружку в нее.
Я проигнорировала звук, вернулась в комнату и закрылась. После вчерашнего у меня не было никакого желания разговаривать с Мэддоксом. Если он не может принять мое желание побыть в одиночестве, я скажу ему, чтобы оставил меня в покое и что больше не хочу иметь с ним ничего общего. Нет ему прощения.
Сердце болезненно сжалось от этой мысли.
Глупый орган все еще тосковал по нему.
Это раздражало.
Все, чего я хотела — мыслить ясно и здраво, но не могла, поскольку сердце желало иного.
И, возможно, проблема в этом: любовь исключала здравомыслие, она просто существовала.
— Эмма! — позвала мама.
Черт возьми, она открыла дверь.
— Я убираюсь в комнате! — откликнулась я. Это была жалкая ложь, но ничего другого не приходило в голову.
— Эмма! — снова позвала она. — Иди сюда!
О нет. Мама не отступит. У меня проблемы.
Я достала Акиллу из клетки на руки. Полагаю, если малыш-ежик будет у меня, то в Мэддокса ничего больше не полетит.
Я пошла по коридору, не сводя глаз с ежика и воркуя с ним.
Шагнув в гостиную и подняв взгляд, я отступила назад на два шага. Там стояли Эзра, Хэйс и Матиас.
— Что вы здесь делаете? — спросила я, уперев одну руку в бедро и держа ежика в другой.
У меня было ощущение, что они сейчас набросятся на меня и прочитают настойчивую лекцию. Отлично. Мне начинает казаться, что на моей стороне никого не осталось. Несправедливо. Я же не лгала. Не предавала доверия. А Мэддокс именно так и поступил. Но все тщательно закрывали на это глаза и вели себя так, словно ничего не произошло.
Неужели они не видели, что я страдаю? Казалось, что меня резали по живому. Парень, в которого я влюбилась, держал от меня в тайне нечто важное. Он был не Просто-Мэддоксом, а Мэддоксом-из-Уиллоу-Крик.
Мой парень — знаменитость.
Или бывший парень.
Ах,
