добилась того, что весь личный состав подразделения (во главе с поручиком Насоновым) в конце июля 1943 г. ушел к «народным мстителям». Правда, спустя некоторое время контрразведчики А.Э. Блажевича схватили и ликвидировали опасную подпольщицу[769].

Столкнувшись с серьезным сопротивлением партизан, Гиль, обещавший немецким кураторам усилить пропаганду, нацеленную на разложение партизанских отрядов, решил пойти на прямой контакт с командованием «народных мстителей». Позже, в справке для ЦШПД (22 августа 1943 г.), он представил дело так, будто переговоры эти начал П.В. Богданов, действовавший по «настоянию немцев»[770]. Однако, в данном случае, Владимир Владимирович откровенно лгал, скрывая изначальный мотив, толкнувший его на тайную переписку — разложить и уничтожить «бандитов», мешавших убирать урожай[771].

По словам самого Гиля, переписка началась 23 июля 1943 г. Он отправил из деревни Бересневка, где размещался штаб 1-го полка, записку: «Партизаны, переходите на мою сторону, водкой напою и хлебом накормлю». Письмо попало в руки командованию бригады «Железняк», И.Ф. Титкову и С.С. Манковичу. Они ответили Гилю: «Тому, кто продался за глоток водки и за кусок хлеба. Вы изменили Советской Родине. Это вам следует подумать о переходе на нашу сторону»[772]. Титков в тот же день связался по рации с Москвой и получил ответ начальника ЦШПД П.К. Пономаренко, который дал согласие на проведение комбинации с целью разложения русской бригады СС. Титкову посоветовали дать гарантии изменникам, но не забывать о главной задаче — сделать все, чтобы довести соединение коллаборационистов до распада[773].

На следующий день связной партизан Павел Шаметько доставил новое письмо из «Дружины». Оно было длинным, на трех листах, и в нем было полно ругани и жестких антисемитских выражений. Партизаны ответили в том же духе, используя нецензурную лексику[774]. 25 июля Гиль вновь написал письмо партизанам, но на этот раз воздержался от крепких слов. Титков и Манкович ответили командиру «Дружины», предложив лично встретиться. Поняв, что началась тонкая психологическая игра, Гиль подключил к ней генерала П.В. Богданова, в то время как сам он решил посмотреть, чем это все закончится.

26 июля 1943 г. партизаны получили письмо за подписью Богданова:

«Ваше письмо получил в 20 ч. 30 мин. 25.7.43 г. Родионов отсутствует, и я немедленно передал ему Ваше письмо, получив от него ответ, что он сегодня сообщит мне свое решение, которое Вам будет доставлено немедленно нарочным в деревню Заборье, на квартиру Вашего нарочного Поляк Ивана Ивановича, где прошу Вас организовать приемку пакета. Извините, что не могу дать конкретный ответ по содержанию Вашего письма, так как вопрос особо важный и требует личного решения командира русской национальной бригады.

С приветом генерал-майор Богданов

26.7.43.

д. Бересневка»[775].

Через несколько часов в бригаду «Железняк» пришло второе письмо:

«Подполковник Родионов согласен на переговоры в 14.00 28.7.43. Все условия согласно Вашего предложения от 25.7.43 г. В 14.00 по взаимным согласии “белая ракета”, представители обеих сторон выходят к мосту без оружия, имея в руке белый флажок. Прошу Вас уведомить меня в получении этого ответа.

Генерал-майор Богданов

26 июля 1943 года

д. Бересневка»[776].

Партизаны внимательно следили за тем, что происходило внутри «Дружины». Для усиления разлада среди руководящего состава у командиров бригады «Железняк» возникла мысль о выпуске обращения, адресованного офицерам. Материал готовился при участии редактора партизанской газеты М.А. Загоровского. «Народные мстители» обращались к Родионову, Богданову, Орлову, Волкову, Шепелеву и другим командирам, призывая их одуматься. «После разгрома немецких войск в районе Курска и Орла, — писали партизанские агитаторы, — одни лишь идиоты цепляются за фашистскую Германию, как утопающий за соломинку»[777].

В обращении предлагалось: всей бригаде перейти к партизанам. Чтобы переход прошел без эксцессов, давалась гарантия — никто из офицеров не будет арестован, кроме лиц, изоляции которых потребуют партизаны. Все офицеры будут восстановлены в воинских званиях, будут иметь возможность наладить переписку с родственниками, оформить для них через ЦШПД денежные аттестаты. Было дано обещание, что будет сделано все, чтобы они могли полностью реабилитировать себя перед Родиной.

Партизаны подготовили обращение от имени командира бригады «Железняк» Титкова в нескольких экземплярах — для каждого старшего офицера. Обращение разослали через подпольщиков, минуя постоянного связного Павла Шаметько. Сделано это было с тем расчетом, чтобы посмотреть на реакцию «дружинников», узнать, с кем можно вести переговоры, а с кем нет. С другой стороны, этим шагом преследовалась и другая цель: усилить наметившийся раскол в «Дружине» и в дальнейшем договариваться с теми офицерами, которые заинтересованы в предложении партизан.

Гиль получил экземпляр обращения, но с ответом не стал торопиться. Кроме того, 28 июля 1943 г. он отправил на переговоры вместо себя Богданова. Встреча была назначена на мосту между деревнями Будиловка и Красное. Командование бригады «Железняк» представлял капитан П.П. Юрченко. Как оказалось, до войны Богданов и Юрченко служили в одной воинской части, и, по версии партизан, общение свелось к тому, что Юрченко пристыдил своего командира, а Богданов, не желая его слушать, якобы трусливо бежал с места встречи.

Однако в реальности все выглядело иначе. Богданов никуда не убегал. Наоборот, он требовал отвести партизанские группы с занимаемых ими оборонительных рубежей, добивался, чтобы «народные мстители» не мешали уборке урожая, и отверг любые предложения о переходе. Богданов хорошо понимал, что на советской стороне его ждет смертная казнь, поэтому никаких иллюзий не питал и вел беседу с Юрченко очень жестко и напористо. В итоге переговоры зашли в тупик[778].

Сам Богданов в своих показаниях на допросе 4 марта 1944 г. описал встречу так: «28 июля 1943 г. в назначенный час я встретился с представителем от партизанской бригады Титкова капитаном Юрченко, которому и передал условия Гиля. Со своей стороны капитан Юрченко передал условия партизанской бригады Титкова, которая предлагала переход бригады СС на сторону партизан. После этого мы заверили друг друга, что предложенные условия доведем до сведения своего руководства. Возвратившись в бригаду, я в письменном виде передал Гилю условия переговоров, которые выставила партизанская бригада Титкова, причем Гиль, взяв у меня этот материал, ничего не сказал и уехал в местечко Лужки»[779].

Тем временем партизаны получили ответы на свое обращение. Исходя из них, стало проясняться, кто и какой позиции придерживается. Так, полковник Волков сказал, что готов служить хоть самому черту, были бы только водка и женщины. Он и в самом деле ежедневно устраивал вечеринки и «свадьбы», причем не брезговал даже тем, чтобы вытянуть из тюрьмы тех женщин, которые были связаны с подпольем и подлежали расстрелу. Полковник Орлов писал, что разделяет в основном позицию партизан, однако он