— Сегодня служба, вероятно, последняя перед Венутой, — так же негромко ответил он. — Я редко сюда заходил, но предполагаю, что в обычные дни людей меньше.

Преодолевая накативший головокружительный дурман, я прошла вглубь. Пространство перед стеной, скрывающей от меня и прочих прихожан внутреннее убранство храма, было огорожено простой узкой бордовой лентой, которую бережно огибали проходящие мимо люди. «Жители здесь вообще в целом довольно миролюбивые, дисциплинированные и уважающие правила», — подумала было я, а потом приглушенные разговоры посетителей вдруг разом стихли, и в наступившей тишине я услышала протяжный и какой-то многоголосый скрип. Резко обернулась и увидела, как прихожане почти синхронными движениями стягивают к центру храмовой залы молитвенные скамьи, а потом опускаются на колени. Март дёрнул меня за рукав, видимо, не в первый раз — надо же, как зависла. Нельзя привлекать внимание, надо делать то же, что и все! Отмерев, наконец, я последовала за ним, механически ухватила одну из свободных стасидий, пристроилась в уголке и присела рядом, только потом подняв глаза на импровизированную пустую сцену.

Нет, уже не пустую.

На огороженном лентой островке пространства, расслабленно, непринужденно и одновременно очень уверенно стоял мужчина в свободной фиолетовой хламиде до пола.

Его длинные, как у Гэндальфа, волосы отливали сиреневым.

Глава 51

Да нет, не может такого быть!

Я бросаю взгляд на лицо Мартена и в первый момент не узнаю его. Он смотрит на верховного жреца с таким напряжением, как герои фильмов в закрытом пространстве — на бомбу с часовым механизмом. Десять, девять, восемь… Очевидно, что о возможном появлении лирта Веритоса он и понятия не имел, и даже не предполагал, и такой сюрприз моего некроманта явно не порадовал.

Интересно, какой у нашего фильма жанр? Драма или комедия? Есть ли у героев шанс?

В храме тихо, очень тихо, прихожане замерли у своих скамеечек, нечего и думать, чтобы двинуться сейчас к выходу. Как же мне так повезло-то?

А вот не надо было надеяться на Марта и на авось. Логично, что если храм — Центральный, Главный, то и службы тут будет проводить самый главный. Возможно, меня сбили с толку обычаи нашего мира, где так просто на службу к патриарху не попасть. А в Магре законы иные. Вон он, патриарх, и никаких покушений не боится, и стоит себе запросто, безо всяких "ролексов" и золотой парчи, даже возвышение не предусмотрено. Надо сказать, в чём-то мне мог бы и понравится этот мир. Идеи у них тут в целом правильные, а вот человеческий фактор, как всегда, подкачал. Ну не приглянулся мне этот… лиловый, хоть тресни. И хотя ничего критичного он в принципе со мной не сотворил, а мог бы, наверное, забыть и простить жуткое ощущение беспомощности, когда твоё тело тебе не принадлежит, я так и не могла.

Странный закон человеческих привязанностей. Вот теперь моё тело мне принадлежит, а радости — ноль, но на виновника своих смертоносных злоключений я не злюсь и не боюсь его, а следовало бы.

Жрец всё говорил, говорил негромко, без пафоса, и напряжения в его позе и голосе не чувствовалось. Говорил о том, что вскоре великий праздник Венуты, и для кого-то из присутствующих он первый, для кого-то — последний, и о том, как разумно устроено мироздание, что божественная сила неравнодушна к смертным детям своим, не контролируя каждый мелкий шаг, она всё же не забывает проследить, достоин ли короны тот, кто станет следующим правителем Магра.

О возможных грядущих катастрофах, катаклизмах и собственно фелиносе не было сказано ни слова. Информация не для всех — зачем забивать умы простых жителей странными и страшными словами?

А вот Март, хоть его и не видел, знает. Возможно, об этом рассказывают определённой магической элите мира — обладателям донумов. Откуда же узнала Агнесса?

Я. Сейчас Агнесса — это я, раз уж я сюда пришла, надо попробовать в это поверить. Откуда я об этом узнала?

Неосознанно кивая размеренным, каким-то гладким словам жреца, я думала о том, что, судя по всему, о подтверждении божественного статуса юного Тиверна никто особенно и не беспокоится. Речь идёт только о факте наличия реликвии, а это наводит на мысли, что вся церемония, по сути, не более чем фикция, алмазные подвески французской королевы, не гарантирующие её верность мужу, но демонстрирующие факт соблюдения приличий.

Почему мне тогда так не по себе из-за этого праздника? Из-за всей этой ситуации?

Может быть, действительно, если я всё исправлю, то смогу вернуться обратно? В свою привычную реальность, в своё привычное тело?

Речь жреца журчала, как вода, вводя меня, смиренно опустившую лицо, в лёгкий транс, мысли кружились, подобно осенним листьям, падали в эту тихую воду. Мне казалось, что белый и зелёный свет, льющийся вниз с верхушек башен, сливается над чёрным каменным полом в единый световой поток, закручивается спиралями вокруг подола одеяния жреца. Я всё ещё продолжала слышать его голос, но слова зазвучали другие, те, что он говорил мне в Винзоре:

"Фелинос содержится, точнее, содержался при Центральном храме Единой в Магристе. Десять служителей денно и нощно следят за ним, по двое, сменяя друг друга раз в сутки, один служитель назначается от храма, один выбирается Его Величеством… В ту ночь, когда реликвия исчезла, порядок был тот же… Служители короны приезжают к храму извне. Служители Единой, в свою очередь, постоянно живут в небольшом флигеле при храме… Королевский служитель прибыл извне, служительница зашла изнутри, по внутреннему коридору… вы пробрались во внутренний флигель храма, убили одну из служительниц, сбросили её тело в колодец, переоделись в её одежду, после чего дождались своей очереди служения, проникли в храм, убили второго служителя, точнее, думали, что убили".

Колодец. Колодец во дворе был другой, совершенно точно, не такой, как при входе. Меньше. Старее. Деревянный. Дерево потемнело от сырости и времени, но…

— Агнесса! — зашипел над ухом Март. — Агнесса!

— Что? — я непонимающе заморгала, пытаясь понять, где я нахожусь, и что происходит вокруг.

— Ничего! Ты стала такой прозрачной-прозрачной, я подумал, что сейчас и вовсе исчезнешь!

Я в ужасе уставилась на свои руки, а Март фыркнул.

— Шучу. Но засыпать в храме всё-таки не надо. Вставай. Он уже ушёл, и нам пора.

Обстановка вокруг и впрямь изменилась — вместо почтительной тишины снова ровный гул голосов, люди оттаскивают скамеечки обратно. Я поднялась на ноги и отошла к стене, в неширокую нишу между двумя колоннами, прижалась лбом к каменному боку и не почувствовала ожидаемого холода.

— Мне