к тому же я обычных торгашей собираюсь раскручивать, у них мозгов не хватит выявить нашу связь… Заявление заштампуем сегодня, сам себе его я списывать не буду, лучше завтра с утра шефа попрошу резолюцию наложить. Ему такие непринципиальные мелочи по одному месту… Скажу, обратилась женщина на личном приеме, а на “Грошик” этот медный и раньше граждане жаловались. Вот чего! Нужно срочно запросить в милиции всю административную практику по супермаркету, проанализировать ее и с гражданами, которых привлекли за мелкое хищение, встретиться. Хотя бы с парочкой. А вдруг такие же подставы всплывут, просто люди сломались и не захотели связываться. Еще надо у бэпников[93] спросить, что у них по “Грошику” имеется. Может, материалы какие есть или были. Как бы их заинтересовать? Если опера к проверке подключить, дело живее пойдет. Но нужен стимул, хороший побудительный мотив… Материал, который на Олю сфабриковали, надо запросить в УВД… И это тоже нужно сделать срочно, пока их канцелярия не закрылась… В противном случае с утра они загонят материал в суд, а оттуда выцепить его проблематичней… Вообще, административку похерить не проблема, самый простой способ — запросить ее и держать два месяца, пока срок привлечения не истечет. Принцип в другом — надо размотать это кубло, чтобы поняли они: не все на Руси караси, есть и ерши!»

К зданию прокуратуры Кораблёв подъезжал настроенный по-боевому. Припарковавшись под окном своего кабинета, он подхватил «дипломат», сунул под мышку пакет с почтой, полученной в области, и вбежал в здание с заднего входа, громко хлопнув дверью. Курившая в тамбуре секретарша Эльвира, завидев его, чуть не подпрыгнула.

— Ну наконец-то вернулся! — Эля, как бабочка крыльями, хлопала загнутыми кверху накладными ресницами.

— А чего такое? — достоверно знавший причину беспокойства девушки, Саша решил тем не менее прикинуться шлангом.

— Да с этим Рязанцевым мне милиция весь мозг взорвала! Аббасов каждые пятнадцать минут звонит, хоть трубку не бери! Два раза сюда приезжал! Срок прошел, а перечисления — нет! — Девушка порывисто затягивалась.

— Сопроводиловки у тебя хоть напечатаны? — Саша достал из бокового кармана дубленки пачку «Золотой Явы», небрежно сунул сигарету в рот.

— Хо-оть! Давно уже! Со вчерашнего вечера! — возмущенным тоном ответила Эля, поднося следователю зажженную зажигалку.

— Ну так чего ты ждешь? Раскуриваешь тут в рабочее время. Неси давай на подпись, — Кораблёв смачно прикурил.

У него вдруг обнаружилось игривое настроение.

Секретарша стартовала с высокого старта и умчалась, рассыпав по коридору стремительную дробь каблучков. Саша свернул за угол; кабинет его располагался очень удобно, первым от запасного выхода. Открыв замок, Кораблёв вошел в темное помещение. Он успел только включить свет и наполовину вылезти из рукавов дубленки, а проворная Эльвира уже была тут как тут. От быстрого бега на ее скулах сквозь косметику проступил естественный румянец.

— Хорошо выглядишь, мать, как яблочко наливное, — вешая дублёнку на плечики во встроенный шкаф, сделал Саша комплимент девушке.

— Да ла-адно уж, — поморщилась та. — Куда мне до некоторых.

Намёк был более чем прозрачным. Их трёхлетним отношениям пришел конец с появлением в жизни Кораблёва Оли Соболевой. В Эльвире Сашу устраивало многое. Она обладала лёгким характером, умела прощать обиды, имела отдельное жилье в виде комнаты в коммуналке, доставшейся после умершей бабушки. Не по душе было единственное — Эля слишком хотела женить его на себе. В последнее время это желание сделалось у нее идеей фикс. На тему узаконения отношений девушка говорила даже во время секса. В результате Саша стал уклоняться от свиданий, ссылаясь сперва на занятость, после — на плохое самочувствие, затем — на скверное настроение, пока в один из воскресных дней они не столкнулись нос к носу в парке культуры и отдыха ордена Ленина экскаваторного завода. Кораблёв фланировал по центральной аллее под ручку с броской, модно и дорого одетой девицей, а Эля покупала племяннику сахарную вату на палочке. В первый рабочий день с Сашиной стороны последовали объяснения, перемежавшиеся со сдержанными извинениями, а с Элиной — слезы в три ручья, базарные ругательства и страшные проклятия. С тех пор прошло полгода, страсти поулеглись, Эльвиру после работы стал встречать какой-то кекс на белой «четверке», но Кораблёв чувствовал, что в ней ещё теплится надежда реанимировать их связь. Пару раз, крепко подвыпив, он звонил ей по ночам. Один раз разбуженная соседка зло гаркнула, что Эли нет дома, и Саша шибко озадачился, у кого она может ночевать. В другой раз, по осени, Эльвира подошла к телефону, они проговорили почти час, вдохновленный Кораблёв заявил, что сейчас приедет, возражений со стороны девушки не последовало. Однако перед поездкой Саша решил для восстановления сил прилечь на пятнадцать минут — и продрал глаза лишь в девять утра, опоздав на работу. Потом он извинялся за навязчивое поведение, за ночной звонок, клялся, что больше такого не повторится, а Эля кусала губы и смотрела в сторону, думая, что прощения просить подлецу нужно за то, что она как дура прождала его до самого утра, не сомкнув глаз.

Теперь, общаясь на службе с Эльвирой, Кораблёв беспрестанно юморил, используя шутливый тон в качестве средства самозащиты.

— Ну, давай свои сопроводы, — устроившись за столом, Саша сдёрнул колпачок с гелевой ручки.

Эльвира подсунула три сопроводительных письма. Одно уйдет вместе с уголовным делом в суд, второе — в ИВС, им содержащийся под стражей обвиняемый перечислится за судом, а третье вошьётся в корки прокурорского надзорного производства, заводящегося на каждое дело, оконченное производством.

Кораблёв подписал вчерашним числом, четвертым января, сопроводиловки, а затем — три экземпляра обвинительного заключения по делу Рязанцева. Он торопился, словно боялся передумать. Итак, выбор сделан. Неизвестно, куда выведет его кривая дорожка, на которую он ступил, но движение по ней дает определённую свободу маневра, тогда как ход в противоположном направлении моментально заведет в тупик. Сейчас у Саши на первом месте находилась ситуация, в которую угодила его Олечка. Нужно было неотложно разруливать эту проблему.

«Сколько можно чужие вопросы решать? Один раз и на себя поработать не грех», — убеждал себя Кораблёв, доставая из «дипломата» увесистый том уголовного дела по обвинению Рязанцева А. В. в совершении преступления, предусмотренного пунктом «а» части 3 статьи 286 УК РФ.

— В суде канцелярия до пяти работает? Успеваем? — он передал дело и сопроводиловки Эльвире.

— Сколько сейчас?

— Без четверти пять, — поддернув рукав пиджака, Саша глянул на циферблат часов, — успеем добежать до канадской границы[94].

— Развизжатся там девки.

— Пусть визжат, рабочий день еще не закончен. Пятнадцать минут еще. Лети! Вещдоки Боря передал?

— Ага. А в милицию кто