— Пес в порядке? — спрашивает Трэвис минуту спустя. — Он тоже очень хорошо справился. Где он?

— С ним все хорошо. Один из парней, видимо, пнул его, но у него лишь немного синяков. Он за дверью, уткнулся носом в щелку. Его не пускают сюда.

— Почему нет?

— Беспокоятся из-за микробов. Инфекция и все такое. Я им говорила, что он очень хороший пес и не станет прыгать на кровать или лизать твои раны, но они не хотят рисковать.

Трэвис хмурится, явно недовольный этим фактом, как и я.

— Они меня-то еле пустили, — добавляю я.

— В смысле?

— В прямом, они не пускали меня в комнату, пока лечили тебя. Они впустили меня только тогда, когда ты начал звать меня в бреду.

— Я такого не делал.

— Делал. Я тебя слышала. Видимо, это убедило их, что тебе будет лучше в моем присутствии. Надо было тебе позвать пса. Может, тогда и его пустили бы.

— Кто все эти люди, указывающие нам, что делать?

Я пожимаю плечами.

— Да все. Доктор и эта женщина по имени Патти, которая была медсестрой, а теперь решила, что она всем начальник. Бобби Фрейзер заглядывает время от времени, чтобы проконтролировать процесс. И даже Мак приходит и говорит мне, что делать. Все эти приказы начинают раздражать.

— И не говори. Это меня тут подстрелили. Если я хочу, чтобы ты и пес были со мной, то я должен иметь возможность быть с вами, — Трэвис кажется весьма капризным, и это заставляет меня улыбнуться. — Мне не надо, чтобы все на свете нам указывали.

— Ну, они же правда помогли. Остановили кровотечение, достали пулю и заштопали тебя, тем самым наверняка спасли тебе жизнь.

Он хмыкает.

— Так что, думаю, мы не должны жаловаться.

Я слышу снаружи голоса и жду, не зайдет ли кто. Но никто не приходит, и голоса постепенно стихают.

Однако это напоминает мне кое о чем.

Я позволяю ладони Трэвиса выскользнуть из моей руки и выпрямляюсь.

— О. Ты хочешь, чтобы я позвала Шэрил? Или… или кого-то еще?

Трэвис моргает и хмурится.

— Что? Зачем?

— Я просто подумала… подумала, что ты захочешь ее увидеть.

— Почему? Она же не пострадала или типа того, нет?

— Нет. Она в порядке. Беспокоилась о тебе. Я просто подумала…

Он все еще хмурится, будто не может понять, что я пытаюсь сказать.

— Я могу поговорить с ней попозже. Мне сейчас не хочется иметь дело с большой толпой.

— Ладно. Ты хочешь, чтобы я… ушла?

Он издает звук ворчливого возмущения.

— Нет! Ну то есть, если ты сама не хочешь. Может, тебе надо отдохнуть или типа того.

— Мне не надо отдохнуть.

— Вообще-то надо. Ты выглядишь вроде как усталой, — он пытается подвинуться на кровати и шипит от боли. — Почему бы тебе не прилечь рядом со мной?

Мне очень нравится эта идея, поскольку моя спина болит после долгого сидения на стуле, но я беспокоюсь, что наврежу Трэвису.

— Лучше не надо. Они рассердятся, если подумают, что я заставила тебя шевелиться. Ты должен лежать смирно.

— Мне плевать, что я там должен, — он отодвигается на одну сторону кровати, оставляя рядом с собой пустое место. — Я же сказал тебе. Мне не нравится, когда мной командуют. Ты совсем маленькая. Для тебя тут предостаточно места.

— Не такая уж я и маленькая.

— Маленькая, маленькая, — он одаривает меня моей любимой улыбкой — той, что мягкая и нежная.

Я никак не могу противиться. Я аккуратно забираюсь на постель, поворачиваясь на бок лицом к нему, но оставаясь на краю, чтобы не вторгаться в его пространство.

Он снова тянется к моей ладони.

Так мы лежим несколько минут.

Наконец, Трэвис тихо говорит:

— Прости меня, Лейн.

— За что?

— За то, что вел себя глупо. За то, что не обращал внимания, когда надо было. Я заслужил, чтобы меня подстрелили. Я привел тебя прямиком к опасности без единого… Мне так жаль.

— Тебе не за что извиняться, Трэвис. Мы не могли знать, что эти парни окажутся там. Я забыла, что мы в том же районе, где видели их впервые. Мы не могли знать, что наткнемся на них.

— Но я, черт возьми, точно должен был знать, что мы можем быть не одни. Не знаю, чем я думал. Чертов идиот. Волновался только о том, что скажу тебе, и как найти нужные слова, и вообще не осматривался в поисках опасности.

— Я тоже не обратила внимания.

Он протяжно выдыхает.

— И мы так и не поговорили.

Мое дыхание застревает в легких.

— Н-нет. Не поговорили.

В комнате на мгновение воцаряется тишина. Слышно только наше неглубокое дыхание.

Он звал меня в бреду. Он не звал Шэрил или кого-то еще.

Само собой, это что-то да значит.

Может, я ошибалась. Насчет многих вещей.

Я хочу облечь свои вопросы в слова, но мне до сих пор очень страшно. Я никогда не делала этого прежде. Я никогда не была так влюблена.

Я любила Питера, и мои чувства к нему были искренними. Но они также были юными. Простыми.

Я никогда не испытывала ничего столь глубокого, сложного и всепоглощающего.

Как люди справляются с такими чувствами? Как они проживают каждый день и занимаются своими делами, когда внутри бушует такой шторм эмоций?

Как они вообще умудряются делиться чувствами с кем-то другим?

— Что ты…? — Трэвис прочищает горло, опускает глаза. — Я хотел спросить… Мне интересно, что ты думаешь делать теперь?

Это совсем не те расспросы, которых я ожидала, и от этого мое сердце ухает в пятки.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну теперь, — он слегка взмахивает рукой. — Я имею в виду твое будущее. Раз Форт-Нокс ни к чему не привел. И раз мы нашли народ из Мидоуза, но это не то… не то, что мы думали. Ты хочешь все равно остаться с ними?

Раз он спрашивает в лоб, я не собираюсь врать. Я качаю головой.

— Нет. Не особенно. Ну то есть, я рада, что мы их нашли, но меня тут ничего не ждет. И вся эта медлительность, приказы и невозможность принимать свои решения… как бы раздражает.

Он шумно выдыхает, и напряжение на его лице слегка ослабевает.

— Да. Я тоже думал об этом.

— В смысле, ты не собираешься оставаться с ними? — я так удивлена, что поднимаю голову с подушки.

Трэвис хмурится.

— Ну, я остался бы, если… если… Но я бы предпочел не делать этого, если хочешь знать правду.

— А