ушел вчера днем и с тех пор не приходил. Не то чтобы раньше он навещал нас каждый день, но наверняка уже все окрестности были в курсе удачной охоты на волка, слухи должны были дойти и до него, если только сегодня он вообще покидал свой дом. Если только жил там, тут же поправила я себя. Может, он действительно приезжает из города, тогда вполне мог пока и не знать ничего.

Во дворе было тихо, и я поднялась к двери, постучала. Иван не открыл, не дернулись на окнах занавески. Я спустилась вниз, подошла к кухонной двери. Та снова оказалась не заперта. Осторожно открыла ее, вошла в дом.

– Иван! – позвала я. – Ты дома?

Если его снова нет, я могла бы вернуться к дневнику его прадеда, но чувствовала, что сегодня не стану. Да, я изучила его не полностью, но почему-то именно сегодня делать это казалось настолько неправильным, что я знала: не стану.

Иван не отозвался, и я уже почти решила уходить, как вдруг заметила на полу что-то странное. Маленькую, почти незаметную капельку крови. Если бы солнце сейчас светило в другое окно, я бы и не увидела ее, но то будто специально подсветило мне. Я медленно перевела взгляд дальше и увидела, что капля не одна. Кто-то словно шел от кухонной двери вглубь дома, а за ним тянулся кровавый след.

В этот момент я все поняла. И почему дом выглядит нежилым, и почему Иван не приходил сегодня, и многое, многое другое. Оставались лишь вопросы: как? почему?

По кровавому следу я быстро нашла его, да, впрочем, нашла бы и без следа: он был в единственной комнате, в которой, похоже, обитал все это время. В бывшем кабинете Яна Коханского. Только лежал не на диване, а за ним, забился в угол, как раненый зверь, только был при этом человеком. Свернулся калачиком, укрывшись одеялом по самую шею, дрожал, словно при лихорадке. Хотя, похоже, его на самом деле лихорадило: волосы слиплись от пота и грязи, на лбу блестели капельки пота. Глаза были закрыты, но я чувствовала, что он не спит. Возможно, в забытье, но не спит.

Мне следовало проявить осторожность, но я знала, что он не причинит мне вреда. Даже если бы хотел, не смог бы. Я вернулась во двор, наклонилась над колодцем. Вода в нем была грязная, мутная, но после моей просьбы вдруг завертелась водоворотом, кто-то потянул за ведро, которое я опустила вниз, и несколько секунд спустя я уже вытянула его с чистейшей холодной водой. Взяла на кухне полотенце – одно из тех, что Иван купил перед ужином со мной, – вернулась в комнату. Намочила полотенце, но сильно выжимать не стала, чтобы обмыть лицо. Когда холодная ткань коснулась его кожи, он вздрогнул и приоткрыл глаза. Губы шевельнулись, и я скорее поняла, что он произносит мое имя, чем услышала его.

– Тише, – велела я. – Сейчас я помогу тебе.

Иван хотел еще что-то сказать, но не смог, лишь бессильно закрыл глаза. Закончив с лицом, я обмыла его шею, чуть сдвинула одеяло. Дед Кастусь действительно попал в него. Иван смог только замотать плечо не слишком чистой тряпкой, чтобы остановить кровь, на большее сил не хватило. Осторожно, стараясь не причинять ему боли больше, чем было необходимо, я сняла повязку. Кровь хлынула вновь, и мне пришлось собрать в кулак все мужество, чтобы меня не стошнило. Очевидно, пуля застряла внутри, поскольку рана была лишь с одной стороны плеча.

Я мыла рану, стараясь сдерживать дрожь в руках, но кровь все шла и шла.

– Нужно… вытащить… пулю, – донесся до меня слабый голос Ивана.

Я с ужасом посмотрела на него.

– Я не смогу!

Он едва заметно улыбнулся.

– Сможешь… ты сильная… а это… несложно. Пуля… необычная. Если останется…

Он не договорил, но я и так поняла, что имел в виду. Снова почувствовала тошноту, с которой уже было справилась. По-хорошему, его бы в больницу да к грамотному хирургу, но этот вариант, конечно, был исключен. Все в округе уже знают, что охотники подстрелили волка, и человек с пулевым ранением привлечет внимание. Может быть, нигде, кроме Востровки, в волколака и не поверят, но где гарантии, что слухи не дойдут сюда?

– Надо же обезболить, – только и сказала я, внутренне замирая от ужаса. Неужели я на это соглашаюсь?

Иван кивнул, указал подбородком на сервант, где я еще в прошлый тайный визит видела аптечку с украденными на ФАПе медикаментами. Под его чутким руководством я нашла нужный анестетик и шприцы. Уколы делать умела, Юльке часто приходилось что-то колоть, и не всегда для этого хотелось звать профессиональных медсестер.

– Давай только уложим тебя на диван, – попросила я, глядя на него, скорчившегося в углу. – Мне так будет проще.

Укладывать его пришлось добрых пять минут. Сам он подняться практически не мог, его лихорадило, он потерял много крови, сил почти не осталось. А у меня поднять его тоже не получалось. Да еще тот факт, что под одеялом на нем совершенно ничего не было, скорости не прибавлял. Приходилось как-то и Ивана тащить, и его одеяло. Глупо было сейчас обращать внимание на подобные мелочи, но я почему-то, наоборот, зацепилась за это. Возможно, так мой мозг справлялся со стрессом.

В конце концов нам удалось. Иван лежал на диване, укрытый до пояса, я обколола место ранения анестетиком и приступила к пуле внутри. Рука с зажатым в ней пинцетом дрожала так сильно, что мне казалось, я и в рану-то не попаду, не то что смогу вытащить пулю. Иван пытался держаться, не гримасничать, когда я полезла внутрь, но губы все равно кусал, и это не добавляло мне уверенности. Не знаю, сколько прошло времени, пока я наконец смогла нащупать внутри что-то твердое, ухватить пинцетом и, молясь, чтобы это был не осколок кости, вытащить.

Пуля была маленькой, блестящей, и я как-то сразу поняла, что она из чистого серебра. Надо же, а я думала, что такими можно убить только вампиров.

Бинтовать плечо после всего было уже проще. Справившись с повязкой и вымыв руки, я порылась в аптечке, выудила оттуда жаропонижающее, заставила Ивана выпить. После всех манипуляций у него не осталось сил даже на то, чтобы открыть глаза.

– Спасибо, – прошептал он одними губами.

– Я сейчас пойду домой, – строго сказала я, возвращая себе уверенность. Теперь, когда мне не нужно было копаться в ране живого человека, сделать это оказалось легче. – Принесу еды. Тебе нужно восстанавливать силы. А ты спи. Я ведь могу оставить тебя на час, ты не сбежишь?

Он приподнял уголки губ в едва заметной улыбке.

– Даже если бы хотел… не смог бы…

Я укрыла его одеялом и поспешила домой. Почти бежала, надеясь успеть до того, как проснутся тетушки и Юлька. Мне не хотелось ничего им объяснять и врать. Неплохо было бы позвать Веру, наверное, она согласилась бы помочь, не рассказывая об Иване никому. В конце концов, она сама его кормила, когда он был в образе волка, но Веры не было, а идти за ней я не хотела. Агата, наверное, и сама смогла бы помочь, но таких знаний мне еще не хватало, поэтому буду надеяться на Ивана. Даже в бреду он остается врачом.

Дома было тихо. Пробравшись на кухню, я быстро сложила в корзину еду, пригодную для больного: суп, немного тушеного мяса, овощи, фрукты и хлеб. Ничего жареного и тяжелого, пока обойдется без этого. В прачечной нашла чистые полотенца, захватила собственную аптечку. Хотела еще взять пуховое одеяло, но оно уже не влезло в руки. Поищу что-то в Желтом доме, там наверняка должно быть.

Когда я вернулась, Иван спал. Теперь уже точно просто спал, я слышала его ровное, глубокое дыхание. Смертельная бледность сошла с лица, но глаза все еще казались запавшими, скулы обостренными, как у тяжело больного человека. Не знаю, какая температура у него была раньше, но сейчас, когда градусник показывал 38,9, его уже не трясло. Было видно, что температура падает.