Вполне справедливо.

Однако его слова – ложь. Он хотел услышать другую правду – что она попала в беду, в какую-то чрезвычайную ситуацию, из которой не смогла выбраться вовремя. Для него невыносимо сознавать, что она просто решила не встречаться со своей дочерью, что она повернулась к ней спиной во второй раз. Эта правда убивает его, и он, как страус, прячет голову в песок.

– Ты что, пошла искать ее? – спрашивает он, злобно качая головой, но не дает мне ответить. – Ты ведь знала, что я был с ней на днях, и устроила слежку?

Кэптен швыряет чашку в раковину, и она разбивается вдребезги, но я не подпрыгиваю, чего он, кажется, хотел.

– Не лезь не в свое гребаное дело, – рявкает он, отступает назад и снова подходит ко мне. – Держись подальше от вещей, которые тебя не касаются, особенно от чего-то подобного. Ты не знаешь, что лучше для Зоуи. Ты не ее гребаная мать! – кричит он.

Мои мышцы напрягаются, я как будто проглотила комок сырого теста и теперь борюсь за воздух, который никак не получается вдохнуть.

Кэптен продолжает наступать, и я боковым зрением вижу, как его братья подкрадываются ближе, опасаясь, что он потеряет контроль.

– Может, ты ей и нравишься, Виктория, но ей всего три года! Ей нравятся все! – Его голос разносится по всему дому, эхом летает по коридорам и отдается у меня в висках. Но ему этого мало. Он упирается пальцем мне в грудь и выплевывает: – Ты не ее мать.

Я никогда не пыталась быть ей матерью, я только хотела быть уверенной, что у малышки всегда будет кто-то на ее стороне, если отец не сможет быть рядом, но я не могу сказать ему об этом прямо сейчас.

Вместо этого я киваю и говорю:

– Ты прав. Я не ее мать.

Но моя капитуляция для него как триггер. Гнев и боль, которые он выплеснул на меня, проникают в его собственную душу. Так всегда бывает, когда человек берет на себя больше, чем может выдержать, – вместо того чтобы спастись, он перекладывает свою вину на других, и от этого ему только хуже. Я вижу это в его глазах.

Его губы кривятся, и он зло бросает:

– Может, это и хорошо, что твою мать убили.

– Кэптен! – кричит Рэйвен.

Игнорируя ее, он наклоняется ко мне так, чтобы наши глаза были на одном уровне.

– Мой отец, возможно, проявил милосердие к твоей матери, когда она облажалась и переступила черту, но я не буду так же добр к тебе.

Это разжигает огонь под моей кожей, и я бью его прямо в гребаную челюсть.

– Вот дерьмо, – бросает Ройс, но никто не подходит к нам.

– Пошел ты, ублюдок. Мне абсолютно наплевать, веришь ты мне или нет. В данный момент я почти надеюсь, что не веришь, и знаешь почему? Чтобы ты почувствовал себя дерьмом, когда поймешь, что я здесь не тот самый «плохой парень», который всем вставляет палки в колеса. – Толкаю его в грудь, но он не двигается с места. – Ты даже не представляешь, насколько хреново то, что ты говоришь, – выдавливаю сквозь стиснутые зубы. – Но если я должна быть «плохим парнем», чтобы заставить тебя чувствовать себя лучше, о’кей. Считай, что ты меня предупредил, Кэп. И отвали от меня.

Я протискиваюсь мимо него, когда он кричит:

– Попробуй уйти, я запру тебя в комнате, чертова принцесса!

Из меня вырывается смех:

– Типичный бред сломленного мальчика… Ха! Он не хочет смотреть на меня, но не может видеть, как я ухожу.

Склонив голову набок, он высовывает язык, чтобы промокнуть кровь в уголке рта.

– Говори что хочешь, я, мать твою, не шучу…

– Ты действительно думаешь, что я так просто откажусь от своего места в этом доме? – спрашиваю я. – Нет, не откажусь. Если хочешь, трахни Мэллори еще разок и еще разок, придурок. Ты никогда не говорил, что ты мой, так что у тебя есть все права, да? Но не жди, что я буду тихо сидеть в сторонке и плакать. Я не буду. Я не отказываюсь от своих слов – я сказала, что хочу, чтобы ты был моим, Кэптен. Но я никогда ни черта не говорила о том, что мне нужно, чтобы ты стал моим. Не выдвигала условий. Все ясно?

Я успеваю дойти только до двери.

– Виктория… – Настойчивость и паника в его голосе – единственная причина, по которой я останавливаюсь. Делаю глубокий вдох, оборачиваюсь, и мое горло сжимается.

Кэптен стоит на коленях, низко опустив плечи. Он открывает рот, но я перебиваю его:

– Если ты сейчас начнешь извиняться, я снова тебя ударю.

– Я приму это, – шепчет он. – Все что хочешь… Я приму все, красавица.

Смотрю на его братьев – немая сцена, на лице Рэйвен боль. Никто из них понятия не имеет, что сказать, – редкость для Брейшо, а уж тем более когда все они собрались вместе.

– Иди ко мне, – просит он.

Мне не следует этого делать, но я позволяю своим ногам нести меня к несчастному сломленному мальчику под взглядами его семьи.

Я не успеваю решить, что делать дальше, потому что его руки тянутся ко мне и притягивают к себе.

Он садится на пол и сажает меня к себе на колени. Я не отталкиваю его, да и как оттолкнуть, если он держит меня так, словно я могу исчезнуть в любой момент.

Проходят минуты, мои руки поднимаются, ладони прижимаются к его лицу, и Кэп поднимает голову. В глазах светится сожаление. Он пристально смотрит на меня и говорит то, что мне так нужно было услышать:

– Я не спал с ней.

Глава 31

Виктория

Рэйвен стучится и просовывает голову в дверь.

– Черт возьми, Ви. Пытаешься выставить меня замарашкой?

– Не прибедняйся, – хихикаю я, застегивая ремень. – Парни Брейшо влюбились в тебя, когда на тебе были дешевые спортивные штаны и двухдолларовая майка.

– Я ее утащила из магазина, так что она обошлась мне бесплатно, – дразнит Рэй и садится на край моей кровати.

– Точно, я и забыла!

– Давай о деле, – начинает она. – Ребята мало говорили о том, что, по их мнению, произошло у Марии. У них есть свой детектив, но…

Я уверена, что знаю гораздо больше, чем они. К ним это не имеет никакого отношения. Мою мать настигло прошлое, а я получила предупреждение.

Рэйвен откидывается назад, опираясь на руки.

– Ты уверена, что готова? – спрашивает она.

– А что такого? Мы идем