моя, ваше письмо уже поступило на хранение на почту Дяди Сэма. Конечно, вы можете попытаться прорубить себе тропу через джунгли американской бюрократии и заполнить пятьдесят формуляров, каждый из которых состоит из пяти 'частей. Но даже если вы это сделаете, я не уверена, что вам удастся заполучить письмо обратно. А для чего оно вам понадобилось? Слишком забористое?

— Да нет же, — Гизела не скрывала, что слова Алисы ее раздражают.

— Что же тогда?

— Я приписала к нему постскриптум и теперь в этом раскаиваюсь. То, что в Америке называется «напрасный труд».

— То есть пытались попасть пальцем в небо?

Они подошли ко входу в главное здание школы. Алиса повернула ручку и толкнула дверь.

— Странно. Двери заперты.

Гизела надавила кнопку звонка. Так они и стояли под дождем, трясясь от холода. Дневной свет медленно угасал, постепенно вокруг них сгущалась мгла.

— Черт подери! — воскликнула в сердцах Алиса. — Пойдемте через черный ход, он всегда открыт.

Гизела согласилась, хотя и подозревала, что миссис Лайтфут не по душе такие вольности.

Они побрели по тропе, подставляя свои непокрытые головы резким порывам ветра. У них не было перчаток, и они сунули руки в карманы. Когда девушки завернули за угол дома, то увидели, как весело горит свет во всех окнах кухни, пробиваясь к ним через сумеречную мглу. Алиса открыла дверь. Гизела вошла вслед за ней.

В этом старинном деревенском доме кухня занимала много места, значительно больше, чем гостиная в средней нью-йоркской квартире. Такие кухни строились в те да* лекие годы, когда повсюду предлагали свои услуги множество поваров, зарплату им платили небольшую, и никого, по сути дела, не беспокоил вопрос, сколько же стоит приготовление пищи. Современное оборудование — белая эмалированная печь, мойка из нержавеющей стали, электрический холодильник — были как-то не к месту в этой просторной комнате с длинным рядом окон со шторами и паркетным полом, который мыли и натирали ежедневно.

Кухарка стояла у мойки и промывала очищенные листья бельгийской капусты. Из духовки тянуло ароматом поджаривающихся каштанов, которые предстояло смешать с капустными листьями. Стол, стоявший в центре, был завален букетами цветов и пучками собранных листьев. Фостина аккуратно складывала их в большую вазу штейбенского стекла, — обычная обязанность младших преподавателей в школе Б ре ретон. Она была одета для прогулки — в наглухо застегнутом пальто голубого цвета и в коричневой фетровой шляпке.

Выдержав небольшую паузу, Алиса спросила:

— Вы только что со двора?

— Да, — Фостина Крайль посмотрела на нее с нескрываемым удивлением.

В это время отворилась дверь, выходящая на черную лестницу. В кухню вошла Арлина. В одной руке она несла небольшой чайный поднос.

— Последние полчаса я провела в саду, — сказала Фостина, но с гораздо большим жаром, чем требуется при ответе на такой пустяковый вопрос. — А почему вы меня об этом спрашиваете?

— Просто так. Мне показалось, что я видела ваше лицо в окне наверху, когда мы с Гизелой шли по дорожке к дому.

Вдруг раздался звон разбитого вдребезги стекла и фарфора. Это из рук Арлины выскользнул поднос.

Кухарка в сердцах заорала:

— Разве так уж трудно следить за тем, что ты делаешь, Арлина? Еще две чашки разбиты. Когда я была девчонкой, то нас обучали, как нужно обращаться с китайским фарфором. Ну, а вы, молодежь, в наши дни просто неуклюжи. В чем дело? Опять отвлекает любовь?

Арлина молчала, уставившись на Фостину испуганными глазами.

— Возьми мусорную корзину и веник и убери весь этот ералаш! — решительно сказала кухарка. — Я попрошу миссис Лайтфут вычесть из твоего жалованья стоимость разбитой посуды

— Позвольте мне заплатить за нее! — вмешалась в разговор Фостина. — В конце концов это я ее напугала.

Алиса увлеченно наблюдала за сценой, не скрывая своего живого интереса. Теперь наступил черед вмешаться ей

— Не глупите, Фостина! Вы ведь ничего такого не сделали! Не так ли, Гизела? — сказала она, повернувшись к своей спутнице.

— Конечно, нет, — неохотно согласилась Гизела. — По крайней мере я лично ничего не заметила.

Такой ответ, вероятно, не понравился Алисе и озадачил ее. Но она больше не произнесла ни единого слова и молчала до тех пор, пока они с Гизелой не оказались наедине в столовой, соединяющей холл с кухней.

— Вы отдаете себе отчет в том, что родители уже забрали из школы пять девочек после начала учебного года?

— Нет. Насколько мне известно, уехали трое, но я не предполагала, что их число значительно больше.

— А две из них уехали отсюда весьма поспешно. — Гизела повернула голову и внимательно посмотрела на Алису. Свет, вырвавшийся из открытой двери в холле, осветил, словно огнями рампы, ее лицо, блестящие глаза, насмешливые ярко-красные губы, которые расплылись в издевательской дерзкой улыбке. — Я хочу кое- что вам сказать, Гизела фон Гогенемс. Если только вы написали своему психиатру что-нибудь о Фостине Крайль, то вам придется сильно пожалеть об этом!

Глава третья

Весь следующий день Гизеле было не по себе, и ее душевное состояние никак не соответствовало тем немногим фактам, которые были известны ей о Фостине. Какая-то подобная ситуация, как ей казалось, находилась ниже порога ее сознательной памяти. Ее эмоции ассоциировались с какими-то забытыми фактами, всплывавшими в сознании в форме навязчивого ощущения зла. Она была похожа теперь на контуженного человека, который весь съеживается при звуке взрыва, не отдавая себе отчета в том, почему он так поступает. Она еще раз поняла, что эмоции более свободны, чем факты и идеи, они не сталкиваются с препятствиями и легче проникают через пласты сознания.

Честно говоря, Гизела и не рассчитывала на ответ Базиля Уиллинга. Последнее письмо она получила от него из Японии. Ведь он мог еще находиться в составе американского флота где-нибудь за рубежом. Гизела направила ему такое подробное письмо только потому, что безраздельно доверяла ему.

Она не встречалась больше с Фостиной до заседания художественного совета, готовившего греческую драму для сцены. Первой туда явилась Алиса с сигаретой, зажатой в уголке рта.

— Что означает весь этот шум с увольнением Фо- стины? — спросила она с ленивым безразличием, усаживаясь на подоконник.

— Не могу сообщить ничего нового, — ответила Гизела. — Я только знаю, что она уезжает.

— По какой причине? — упрямо переспросила Алиса.

— Не знаю.

Ни Гизела, ни Алиса не слышали, как открылась дверь. На пороге стояла Фостина с папкой эскизов под мышкой.

— Я стучала, — оправдываясь, робко сказала она. — В коридоре было слышно, что кто-то здесь разговаривает, и я вошла.

Алиса бросила на нее высокомерный взгляд.

— Не стоит так суетиться со своими