После катастрофы 1372 года английское правительство направляло все большую часть своих скудных ресурсов на военно-морские операции. По мнению министров Эдуарда III, решением было создание специализированного флота гребных судов по образцу других атлантических держав. Возможно, они были бы менее впечатлены потенциалом этих судов, если бы знали о трудностях, с которыми столкнулись Франция и Кастилия при их эксплуатации в северных водах. Но одно преимущество, которым они, несомненно, обладали, заключалось в том, что они меньше зависели от капризов ветра. Ги де Бриан обвинил contrariouseté de vent (неблагоприятные ветра) в морских катастрофах 1372 года, и это удовлетворило Совет Эдуарда III. В Англии уже имелось около двадцати относительно небольших гребных баланжье, большинство из которых принадлежало Пяти портам или различным частным предпринимателям. В первые дни работы нового Парламента король получил разрешение отдать приказ о строительстве пятнадцати новых больших баланжье в определенных портах восточной и южной Англии за счет самих портов. Несколько министров и придворных, включая Латимера, Баксхалла и Уильяма Невилла, также построили и снарядили баланжье за свой счет. Некоторые из них были весьма солидными судами. Paul of London, о котором у нас есть особенно полное описание, должен был быть длиной восемьдесят футов, иметь восемьдесят весел, снаряжение для шестидесяти лучников, большую мачту и три боевых башни. В то же время король приступил к строительству новой галеры на 180 весел в гавани на реке Стоур возле Кентербери. Это судно, позже названное Katherine, было сравнимо по размерам со стандартными средиземноморскими галерами Генуи и Кастилии. В течение нескольких лет она была гордостью королевского флота[247].

Правительство надеялось на большее, заключив союз с Генуей, главной галерной державой Средиземноморья, которая, как надеялись министры Эдуарда III, могла сыграть для Англии ту же роль, что Кастилия для Франции. Несмотря на неудачные интриги с генуэзскими изгнанниками в начале года, отношения с республикой были достаточно теплыми. Генуэзские купцы имели важные коммерческие интересы в Брюгге и Нидерландах, которые зависели от свободного прохода их торгового флота через Ла-Манш. Республика была чувствительна к этому факту теперь, когда англичане контролировали обе стороны пролива. Новый дож, Доменико ди Кампофрегозо, уже обязался не поддерживать в военном плане Францию или Кастилию, и есть некоторые свидетельства активной поддержки генуэзцами английского дела. Мартин Катанео, член известной генуэзской купеческой семьи, зимой 1372–73 гг. завербовал для английского правительства более 450 арбалетчиков и гребцов. Большинство из них, по-видимому, были найдены во Франции и Нидерландах среди генуэзских наемных компаний на французской службе. Антонио Дориа, который привел в Англию компанию из девяноста человек, за два года до этого был капитаном арбалетчиков герцога Анжуйского во время похода в Гасконь. Осенью 1372 года брат генуэзского дожа Пьетро, адмирал Генуи, дал понять, что готов привести в Англию целую эскадру боевых галер на приемлемых условиях. Было решено принять его предложение. Якопо Прована был отправлен обратно в Италию, на этот раз в сопровождении видного генуэзского купца, лояльного генуэзскому правительству, и поэта Джеффри Чосера, который в то время был оруженосцем при королевском дворе. О том, что морской войне теперь уделяется первостепенное внимание, стало известно в начале 1373 года, когда Уильям Монтегю, граф Солсбери, был назначен командовать увеличившемся флотом в Ла-Манше в течение 1373 года, а оба адмирала находились под его началом. Солсбери был одним из самых опытных военачальников Англии с выдающейся военной карьерой, восходящей к кампании при Креси 1346 года. Он также имел определенный опыт морских сражений, командуя эскадрами в Ла-Манше в 1370 и 1372 годах и был гораздо более значительной фигурой, чем люди, которым обычно поручались чисто морские операции[248].

Амбициозные планы английского правительства по ведению боевых действий на море в 1373 году сочетались с новыми проектами завоеваний на континенте. В последние дни осеннего Парламента было принято решение одобрить отправку большого экспедиционного отряда, первоначально предполагавшего численность около 4.000 человек, под командованием Джона Гонта. Судя по всему, план состоял в том, чтобы высадить эту армию в Бретани и восстановить позиции Иоанна IV в его герцогстве. Затем Гонт должен был пересечь Луару у Нанта и вторгнуться в Аквитанию через Нижнее Пуату. По сути, это была новая попытка повторить стратегию 1369 и 1372 годов[249]. По мысли самого Гонта, это, вероятно, должно было стать прелюдией к еще более грандиозному предприятию, а именно к вторжению в Кастилию через пиренейские перевалы из Гаскони.

Слабость этих грандиозных замыслов, как всегда, заключалась в механизмах их финансирования. Палата Общин по-прежнему с большим подозрением относилась к финансовому управлению правительства и была склонна искать более дешевые победы. Парламентарии продлили налог на шерсть еще на два года и нехотя добавили субсидию на светские нужды в размере одной десятой и пятнадцатой с недвижимого имущества, когда им объявили, что этого будет недостаточно. Несмотря на это, можно было ожидать, что в течение 1373 года налоговые поступления и таможенные сборы вместе взятые принесут едва ли 100.000 фунтов стерлингов, из которых около двух третей, исходя из прошлого опыта, можно было бы использовать на военные расходы. Показательно сравнение с планами французского правительства по расходам. Хотя 1373 год должен был стать скудным для финансов французского правительства после невероятных усилий 1372 года, Совет Карла V, заседавший одновременно с английским Парламентом, принял решение о бюджете на следующий год, в котором 600.000 франков (около 100.000 фунтов стерлингов) были выделены из королевской казны только на полевые и морские операции, помимо расходов на содержание около пятидесяти гарнизонов. Грубая оценка французских военных расходов в этот период, а это все, на что можно положиться, позволяет предположить, что они были по крайней мере вдвое выше, чем в Англии[250].

* * *

Насколько сам Эдуард III участвовал в составлении военных планов на 1373 год, сказать трудно. Возможно, его участие было невелико. Королю было уже шестьдесят лет. Отказ от великой морской экспедиции 1372 года ознаменовал начало его увядания, приведшего к изнуряющей дряхлости, что должно было иметь пагубные последствия для ведения войны и стабильности английской политики в последующие годы. Номинально главными должностными лицами Совета теперь были канцлер, сэр Джон Найвет, и казначей, Ричард, лорд Скроуп из Болтона. Найвет был бывшим королевским судьей, неэффективной посредственностью, который был обязан своим назначением необходимости найти мирянина, чтобы умиротворить антиклерикальный Парламент 1371 года. Скроуп, получивший повышение по тому же случаю, был гораздо более способным человеком, но либо не смог, либо не захотел взять в свои руки управление финансами правительства. Доступ к королю жестко контролировался небольшой группой влиятельных советников, взявших на себя ответственность за ведение войны, прежде всего, камергером Уильямом Латимером, стюардом сэром Джоном Невиллом и давним дипломатическим советником короля сэром Ричардом Стэри, familiarissimus