Мы с Кастилом вышли из комнаты. Я опять надела чужую одежду. Тяжелый свитер был теплым и мягким, глубокого темно-зеленого цвета, но штаны оказались на пару размеров велики и висели мешком. Я подпоясала их золотой веревкой, которая, подозреваю, раньше удерживала портьеры. Я почувствовала себя нелепой, как ребенок, ради забавы напяливший взрослую одежду, но не стала жаловаться. Одежда теплая, чистая и пахнет лемонграссом.

Как только мы спустились по лестнице, Кастил взял меня за руку. Между нашими ладонями пробежал знакомый электрический разряд, поднявшийся вверх по моей руке. Я удивленно глянула на него.

Кастил смотрел на меня, слегка приоткрыв губы, отчего виднелись кончики клыков. Янтарные глаза светились в полутьме лестничной площадки.

– Искры, – прошептал он.

– Что?

Он слегка улыбнулся и покачал головой.

– Идем. Когда ты закончишь с ранеными, я хочу тебе кое-что подарить.

Я не успела спросить – ни что он имел в виду, ни что собирается подарить. Он открыл дверь.

Люди толпились перед распахнутым главным входом и выглядывали наружу. Ветер приносил снег, но вползающий холод, казалось, никого не волновал.

– На что они смотрят? – спросила я.

– На кое-что неожиданное, – ответил Кастил, и я нахмурилась.

Охваченная любопытством, направилась к двери. Кастил не стал мне мешать. Увидев принца, люди расступились, кланяясь в пояс, и сразу вернули заинтересованные взгляды обратно ко двору.

Пройдя дальше, заметила во дворе еще больше людей. Они стояли лицом к конюшне, крепко обхватив себя руками. Мы прошли по заснеженному двору, залитому ярким утренним солнцем, и завернули за угол крепости.

Я резко остановилась, и моя рука, которую держал Кастил, обмякла.

Перед нами на свободном пространстве, где вчера вечером меня нашел лорд Чейни, выросло дерево.

Я прошлась взглядом вдоль широкого ствола с блестящей корой и толстыми ветвями. Дерево высотой как крепость, густая листва отливает багрянцем в лучах утреннего солнца.

Это не недавно посаженное деревце. Оно хорошо укоренилось, словно простояло здесь десятки, если не сотни лет. Из коры сочится сок, собирается в бусины, медленно стекает до кончиков листьев и падает красными каплями на снег.

Кровавое дерево.

– Как? – прошептала я, хотя никто не знает, как растут деревья в Кровавом лесу и почему они кровоточат. Почему оно выросло за одну ночь на этом месте, где таких деревьев раньше никогда не было?

– Говорят, это знамение, – тихо ответил Кастил.

– Знамение чего?

– Что боги наблюдают. – Я поежилась, и он крепче сжал мою руку. – Что они хоть и спят, но дают знак. Грядут великие перемены.

* * *

– Ты что, забыл о кровавом дереве? – спросила я, когда мы вернулись в крепость. – Поэтому о нем не сказал?

– Если честно, у меня были тревоги поважнее.

Я выгнула бровь.

– Правда? Что может быть важнее предзнаменования, ниспосланного богами?

– Твое пробуждение без ран было гораздо более тревожной проблемой, чем бесполезное послание богов.

Мы как раз входили в пиршественный зал, и я чуть не споткнулась.

– Ты шутишь?

Он нахмурился.

– Я абсолютно серьезен.

Он никак не может говорить честно. Знамение гораздо важнее всего, что касается меня. Когда в последний раз боги посылали какую-нибудь весть? В книгах по истории ничего подобного не упоминалось, а даже если там что-то такое и было, вряд эти записи заслуживают доверия.

Но есть проблема более важная, чем кровавое дерево, и она ждет нас здесь.

Раненых разместили в комнате, примыкающей к пиршественному залу. Еще не успев открыть дверь, я почувствовала боль, проходящую через каменные стены. Сердце учащенно забилось, но я не замедлила шаг.

Кастил вошел первым, и его сразу приветствовал Аластир.

– Вижу, ты вернулся, – произнес Кастил.

Я вошла в комнату, и мысли о кровавом дереве улетучились. Здесь стояли шесть коек, и все их занимали мужчины, за исключением одной, где лежала женщина с окровавленной повязкой на шее. Я ее узнала: это ее схватил один из рыцарей. Удивительно, что она выжила. Но она мертвецки бледна и неестественно неподвижна. Рядом с ней сидела пожилая женщина и, сложив ладони, шевелила губами в беззвучной молитве.

– И я вижу, что следовало вернуться раньше, – заметил Аластир.

– По словам Элайджи, ты вернулся достаточно скоро. – Кастил пожал руку пожилого вольвена. – Я слышал, ты со своими людьми позаботился об оставшихся рыцарях.

Аластир сжал губы в тонкую линию и рассеянно кивнул, оглядывая комнату.

– Будь они прокляты. Эти люди такого не заслужили.

– Вознесшиеся заплатят.

– Заплатят? – переспросил Аластир.

– Это обещание, которое нельзя нарушить, – ответил Кастил.

Аластир печально вздохнул и повернулся ко мне.

– Был рад узнать, что ты благополучно вернулась, Пенеллаф, и что их усилия отобрать тебя оказались безуспешными.

Не зная точно, что ему сказали, я кивнула и пробормотала слова благодарности. Кожа зудела от потребности приступить к делу. Из раненых только женщина, похоже, не чувствует боли. Я повернулась к Кастилу.

Он поймал мой взгляд и кивнул. Я бросилась вперед, к первому раненому – пожилому джентльмену, в волосах которого седины больше, чем черного. Он следил за мной мутным взглядом. Я не знала, куда он ранен, но открыла чутье и резко втянула воздух, когда на меня хлынуло и душевное, и физическое страдание как от лежащих на кроватях, так и от сидящих рядом с ними. Страдание заполнило воздух, мешая дышать. Я бросила быстрый взгляд на раненую женщину и пожилую рядом с ней. Не все уйдут из этой комнаты. Люди это знают. У меня слегка задрожали руки. Я сосредоточилась на мужчине.

– Мне жаль, что с вами такое сделали, – прошептала я.

Он в ответ не произнес ни слова, и я положила руку поверх его руки.

Обычно у меня уходило несколько секунд, чтобы призвать воспоминания, способные облегчить боль. Я думала о песчаных пляжах на море Страуд, о том, как держала маму за руку. Но сейчас я ощутила тепло в ладони. И не стала ничего искать в памяти, а только подумала о том, что забираю боль.