было произведено отделение головы от туловища. По характерному следу разделения установлено, что эта травма причинена ударом топора, принадлежащего обвиняемому и обнаруженного у него под кроватью.

Биологической экспертизой определено, что на лезвии топора и его рукояти имеются пятна и брызги крови, которая по группе сходна с составом крови погибшего. На рубашке подсудимого также обнаружена кровь, по группе сходная с кровью погибшего.

Криминалистическая экспертиза, исследовав механизм образования кровяных следов на топоре и рубашке подсудимого, установила, что данные следы, то есть брызги крови, возникли в результате резкого и сильного удара топором по шее погибшего.

Судебно-психиатрическая экспертиза установила, что подсудимый Мирошкин являлся и является психически нормальным человеком и мог и может отдавать отчет в своих действиях и руководить ими...

Под одобрительный гул зала Лукарева потребовала применения для Мирошкина исключительной меры наказания — смертной казни.

Защитник Григорий Тимофеевич Лелеко, не опровергая имеющихся в деле доказательств и не оспаривая их определенного значения, обратил внимание суда на то, что наличие всех этих доказательств может свидетельствовать о виновности Мирошкина только в том случае, если будут детально исследованы отношения погибшего со всеми другими лицами, бывшими в эту ночь в общежитии, и в результате полностью будет исключена возможность совершения убийства кем-либо другим, помимо Мирошкина.

— В частности, ни предварительное, ни судебное следствия не ответили достаточно ясно на вопрос, почему Якубов, который не отличался буйным характером, вдруг стал приставать к Чубарову и почему он говорил: «Я тебя знаю!»

Слушая глухой, ровный, но в то же время страстный голос Лелеко, Костров думал, что зря адвокат увлекся исследованием психологии поведения погибшего. Ведь решается-то судьба Мирошкина. Судьба Якубова уже решена. Но чем дальше он слушал, тем яснее для него становилось, что, несмотря на все доказательства против Мирошкина, остается, может быть, один процент сомнения, так как в деле не имеется конкретных и ясных данных о взаимоотношениях Якубова со всеми другими лицами. Костров поймал себя на мысли, что, заканчивая рассмотрение дела, он не может сказать, как относился Якубов к Мирошкину, Портнягину, Чубарову и другим, как относились они к Якубову в свою очередь. И почему всегда спокойный Якубов был в тот вечер так взволнован и обозлен, что ударил Мирошкина?

— Может, это мелочи? — поставил вопрос Лелеко. И затем решительно закончил: — Нет! Когда мы решаем судьбу человека, мелочей быть не может.

Прошло три с лишним месяца. Дело после дополнительного расследования возвращено в суд. Но его слушает не судебная коллегия областного суда, а военный трибунал.

Те же свидетели, те же в основном доказательства, но на скамье подсудимых другой человек. И мотив преступления другой: не дикая, необузданная мстительность Мирошкина, а... страх, жуткий, звериный страх. Он и явился толчком к совершению убийства. Страх изменника Родины перед неотвратимо грядущим наказанием. Страх, который точил этого человека в течение двадцати пяти лет.

Сейчас он, съежившийся, беспокойно озирающийся по сторонам, дрожащий за свою судьбу, дает показания. Двадцать пять лет прятался по отдаленным уголкам страны, выбирал глухие места, менял фамилии: Скворцов, он же Александров, он же Чуб, он же Чубаров. Страх гонял его с одного места на другое.

И вот наконец дальний химлесхозовский поселок. И встреча с Якубовым, бывшим военнопленным фашистского лагеря, которого Скворцов, приспешник фашистов, ездивший по лагерям, пытался кнутом и пряником склонить к переходу на сторону врага.

Скворцов-Чубаров узнал Якубова сразу. Но Якубов вспомнить его не мог.

— Он говорил мне несколько раз, что где-то мы с ним встречались, — рассказывает подсудимый. — Но я надеялся, что все обойдется. Уехать из поселка сразу не мог: боялся, что это вызовет подозрения. А в тот вечер, когда он мне сказал, что меня знает, и набросился с кулаками, я понял, что пропал. Действительно, я старался улыбаться, но внутри у меня все дрожало от страха. — Чубаров останавливается и просит воды. Зубы стучат о край стакана. — Для меня это была длинная ночь. До четырех часов я не сомкнул глаз. И затем решился... — Он опять замолкает, облизывает пересохшие губы и дрожащей рукой поднимает стакан. — Затем я решился, — повторяет Чубаров.

Видно, что ему очень боязно признаваться в своем последнем преступлении.

— На что же вы решились?

— Я тихо встал. Вытащил из-под кровати Мирошкина топор. Надел лежавшую на стуле рубашку Мирошкина.

— С какой целью вы взяли рубашку?

— Чтобы самому не забрызгаться кровью.

Чубаров опять надолго замолчал.

— Продолжайте.

— Подошел к кровати Якубова. Он спал беспокойно. Ворочался, что-то бормотал во сне. Я размахнулся и ударил топором... Потом положил топор и рубашку на место. До утра я не спал и наблюдал, лежа в постели. Часов в шесть проснулся Мирошкин. Он, вероятно, замерз, пошарил вокруг руками, нащупал на стуле рубашку, натянул ее на себя и снова уснул. Тогда я решил, что спасен, и тоже уснул...

Чубаров облегченно вздыхает. Невидящими глазами обводит зал и шепчет:

— Спасен, спасен...

Затем его взгляд приобретает ясность, глаза наполняются ужасом, он неожиданно падает на колени и визгливым голосом кричит:

— Я хочу жить!!!

4. Загадка

Осень окрасила колхозные поля в различные тона, которые каждый день меняют свой цвет, придавая местности новый облик. Еще вчера переливались волнами необозримые нивы, а сегодня они разлинованы желтыми стежками объемистых, но плотных валков. А вот уже аккуратными рядами вдоль проселочной дороги выстроились золотистые скирды соломы. Страдная пора. Идет уборка урожая. Вдохновенно трудятся люди. Стопудовые намолоты с гектара здесь не редкость.

Через поля и перелески, с запада на восток, на многие километры протянулась линия высоковольтной электропередачи. Ее вышки, как безмолвные часовые, расставлены в строгом порядке, теряясь за горизонтом.

Голубой «СК-4» весело бегает по краю поля, огибая его по периметру. Молодой комбайнер Иван Латунов каждый раз, когда самоходный комбайн проходит под линией электропередачи, с удовольствием отмечает, сколько ходок он сделал, и прикидывает на глаз размеры уменьшающегося поля.

«Гектаров шестнадцать сегодня уберу, — думает Латунов, поглядывая на часы. — До смены еще полтора часа. После смены должен помочь напарнику сделать профилактику, а затем на колхозном стане посмотрю кинофильм. Говорили, приедет кинопередвижка».

Но не исполнились эти планы. Когда расплавленный солнечный шар стал клониться к вершинам виднеющегося вдали леса и на поле появился сменщик, худенький паренек, которого все в деревне называли просто Витя, Латунов лежал недалеко от комбайна мертвый, с окровавленной головой.

Убийство!

Черная весть разнеслась мгновенно.

Преступление или несчастный случай? Это