Он кивнул в знак согласия, а потом сосредоточил на ней свой взгляд.

– Когда мне было лет тринадцать, мы с мамой ходили в гости к её подруге, тёте Вале. Это тоже было восемнадцатого января. Тётя Валя была очень набожным человеком; часто ходила в церковь, читала молитвы и так далее. В тот день мы сидели на кухне в её квартире, и пили чай. Они с мамой вели какой-то разговор, в который я не вслушивалась. Но когда тётя Валя заговорила о Крещении, я рот раскрыла от интереса. Она так вдохновлёно говорила об этом празднике. Тётя Валя сказала, что это не просто церковный праздник, а праздник чудес и что сны, которые снятся Крещенской ночью очень светлые и они всегда сбываются. Тогда я дала себе слово, что запомню свой сон.

– В Крещенскую ночь сбываются сны? Я слышу о таком впервые… – произнёс Павел, качая головой. – Но тебе, я так понимаю, что-то приснилось?

Аэлита хихикнула:

– Мне приснилась я, беременная.

– Да?.. – Павел приподнял брови.

– Но это не самое удивительное. В этом сне я гуляла по лесу. Мой живот был таким огромным… И вдруг мне навстречу вышла женщина. Кстати, она мне чем-то напоминает Маргариту Васильевну. Ветер выбил из кармана её кофты пятитысячную купюру. Я сказала ей об этом. Она подняла деньги, поблагодарила меня, а когда я собралась уходить, шепнула мне: «Твоя дочурка будет самой ласковой девочкой на свете».

– Да… Интересно… – проговорил Павел.

– Представляешь? Я никому об этом не говорила. Но сейчас, подумала, что время пришло. Ведь я жду ребёнка, и будет именно девочка.

– Хорошо, что ты рассказала…

Павлу пришла в голову одна идея, и он сказал водителю:

– Серёга, остановись у ближайшего книжного магазина.

– Хорошо, – ответил он ему.

– Зачем тебе книжный магазин? – поинтересовалась Аэлита.

– Скоро узнаешь.

Минут через пять машина притормозила, и Павел вышел из неё. В книжном магазине он попросил продавщицу на высоченных и тонких шпильках принести ему книгу имён. Она быстро принесла ему четыре разные книжки. Павел выбрал одну из них, расплатился и вернулся в машину.

Увидев его с книгой, Аэлита округлила глаза.

– Что это за книга? – спросила она.

– Сейчас… сейчас… – пробурчал он, отряхивая себя от снега, а потом стал перелистывать страницы.

Когда Павел нашёл нужную страницу, то, улыбнувшись, объявил:

– Знаешь, какое имя с греческого переводится как «ласковая»?

Аэлита в ответ «забегала глазами». Он не стал ждать её ответа, а просто развернул к ней раскрытую книгу и одновременно с этим сказал:

– Представляешь, это Эмма.

– Эмма?.. – переспросила она и, забрав книгу из рук Павла, опустила в неё глаза.

Он наблюдал за её сосредоточенным взглядом, а потом Аэлита произнесла:

– Эмма… Какое красивое имя. И оно мне так нравится! Я лет восемь прокручивала этот сон, и мне ни разу не пришло в голову то, что только что пришло тебе.

Она посмотрела на него таким взглядом, каким смотрит ребёнок на фокусника, поразившего его.

– Я рад, что тебе понравилась моя идея.

– Только, знаешь, имя Эмма слишком короткое и простое. Чего-то как будто не хватает…

– Если хочешь, мы можем дать нашей дочери двойное имя?

– Это… – Аэлита часто заморгала, а потом выдохнула, обмахивая себя раскрытой ладонью. – Да ты сегодня просто в ударе! Двойное имя – это так экзотично. Я именно этого хотела. Знаешь, я думаю, второе имя должно быть символичным. Ведь благодаря ей, – Аэлита погладила свой живот, – у нас появилась вера в лучшее…

Аэлита перевела на Павла сосредоточенный взгляд, а потом воскликнула:

– Ну конечно! Это то, что надо! Нашу дочь мы назовём Вера! Нет… Лучше Вероника! Да, Вероника!

– Вероника? – переспросил Павел.

– Да, Вероника! И только Вероника!

– Прекрасно! Когда мы будем произносить её имя, то будем верить в наше ещё лучшее будущее… – протянул Павел.

– Ты прав. Господи, как же это прекрасно… – выдохнула она, глядя в боковое окно машины. – Эмма Верóника… Как же красиво звучит… Просто песня… Мы будем звать её крошка Вера-Эм.

– Креативно! – произнёс Павел и засмеялся, откинувшись на спинку сиденья. Он подумал, что с такой фантазией его жене нужно не переводом книг заниматься, а писать свои собственные.

– Я так рада всему этому. Так рада… О. я же совсем забыла! – она посмотрела на него с яркими серебристыми огоньками в своих голубых глазах. – Нам же нужно столько всего купить! Надо заехать в магазин детской одежды, в магазин игрушек и… Конечно, в книжный магазин! Ещё раз… Мы уже отъехали от него, да? Зря… Ну, ладно, заедем в другой раз. Я ведь совершенно ничего не знаю о воспитании детей. Говорят, с ними можно разговаривать, когда они ещё в животе…

***

Аэлита начала закупать для своей Веры-Эм разные вещи. Она была готова скупить всё, что продавалось на полках в детских магазинах. Пару раз Павлу даже приходилось за руку выводить её из отдела, предназначенного для детей дошкольного возраста. Аэлита делала покупки почти каждый день и постепенно их с Павлом спальня становилась похожа на отдел детских товаров.

Накупив кучу книг о воспитании и развитии детей, Аэлита пыталась «правильно» разговаривать со своей малышкой. Она считала, что в её животе уже находится личность, с которой нужно постоянно общаться. Павел часто становился свидетелем таких разговоров. Он пытался разговаривать со своей дочерью, но у него это получалось не так хорошо, как у Аэлиты.

Когда она видела его разочарования, связанные с неудачными попытками общения с их крошкой, она сразу прикладывала его руку к своему животу и Эмма сразу давала знать о себе, отвечая папе своими пиночками. После этого Павел сразу воодушевлялся и начинал общаться со своей дочерью увереннее.

Чтобы разбавить заботы о своей Вере-Эм, Аэлита спускалась в подвал, чтобы заниматься переводом книг. Там Павел оборудовал для неё маленькую комнатку. В ней находился специально оборудованный стол с компьютером, заставленный различными канцтоварами, пушистый коврик с подушками, маленький столик, на котором стоял электрический чайник и просторный угловой диванчик тёмно-фиолетового цвета.

На стенах Аэлита повесила картины с пейзажами четырёх времён года. Она приобрела их на выставке начинающих художников, которую они однажды посетили с Павлом. Эти четыре картины были написаны разными людьми, но Аэлита решила, что они смогут помочь ей в творчестве, так как олицетворяли для неё что-то непрерывное. Она развесила их на каждой из стен. Перевод книг всегда был для Аэлиты процессом, который не ограничивался по времени. И она считала, что спускаясь в этот