– Но ты же сам сказал, что Сосоне нравится Камберленд.

– Ага, сказал. – Стэн поглядел на темнеющее небо. – Только это другое.

– Какое другое?

– Да вот такое. – Стэн улегся на склоне овражка, подложив под голову седло. – Я пока посплю. Разбудите меня, когда придет моя очередь караулить.

Через минуту он уже храпел.

Джолан вызвался помочь Оромиру расседлать лошадей – не только потому, что привык к своей кобыле, которую назвал Ливень, в честь ливенеля, но еще и потому, что хотел поговорить с Оромиром с глазу на глаз – за весь долгий путь ему это ни разу не удалось.

– А что мы сделаем с лошадьми, если придется пробираться в город? – спросил Джолан.

Оромир погладил лошадиную морду:

– Отпустим. Но ты за них не волнуйся. Мой Имбирь на воле не пропадет и остальных лошадей не даст в обиду.

Джолан притворно улыбнулся, понимая, что Оромир пытается его подбодрить.

– Интересно, почему никто, кроме нас с тобой, не дал имени своим скакунам?

– Воины не любят привязываться к лошадям, – вздохнул Оромир. – Наш образ жизни не позволяет такой роскоши.

– А ты не такой. Ну, в смысле, ты не избегаешь привязанностей.

– Верно. Но я молод и глуп, как сказал бы Камберленд.

– По-моему, привязанность – вовсе не глупость.

Оромир улыбнулся:

– Вот и хорошо.

Они закончили свое занятие и устроились на ночлег в овражке, подальше от остальных. Оромир вытащил флягу с бренди и предложил Джолану.

– А почему ты решил стать воином? – спросил Джолан после третьего глотка.

– Считай, что это наследственное. Оно у меня в крови – как-никак пять поколений Ягуаров. Мой отец был славным воином, лучшим мечником в Дайновой Пуще, если верить Камберленду и Стэну. Хотя, по-моему, они просто мне байки рассказывают, потому что отец погиб, когда я был совсем маленьким.

– А как он погиб? – спросил Джолан.

Оромир сглотнул.

– Он участвовал в битве при Гленлокском ущелье. А король наградил Бершада и многих его воинов синими прямоугольниками на щеках. Среди этих воинов был и мой отец. Гордость не позволила ему укрыться от королевского гнева в Дайновой пуще.

Джолан охнул.

– Он успел убить двух драконов, – продолжал Оромир. – Дуболома и коричного векса. А потом получил заказ на красноголова и…

– Ох, мои соболезнования.

– Да ладно. Я был совсем мальчишкой. Камберленд взял меня к себе, растил как родного. Он и стал мне настоящим отцом, мне теперь другого не нужно.

– Я тоже никогда не знал отца, – сказал Джолан. – По-моему, мастер Морган относился ко мне по-отцовски. Он тоже погиб от драконьих когтей.

Оромир горько рассмеялся:

– В Альмире много мальчишек, чьих отцов ящеры отправили в последнее плавание.

– Ага.

Они умолкли, прихлебывая бренди.

– А тебе не страшно будет, если придется умыкнуть неболёт? – наконец спросил Джолан.

– Бояться чего-то, если не знаешь, случится оно или нет, – только силы тратить понапрасну. Ну, Виллем так говорит.

– В таком случае я сейчас понапрасну трачу очень много сил.

Оромир повернулся на бок, лицом к Джолану, а не к звездам.

– Чего ты боишься, Джолан?

– Боюсь, что балары меня убьют. – Он помолчал. – Боюсь, что если этого не случится, то я вернусь в Дайновую Пущу и больше тебя никогда не увижу. Я никогда не встречал такого, как ты.

– Я самый обычный воин. Убийца в маске, ничего особенного.

– Убийцы не такие. Они… холодные.

– Как вдовы?

– Да. А еще я попал к одному такому в спутники. Но и в Камберленде, и в Стэне, и в Виллеме тоже есть эта холодность. Они хорошие, но какие-то закрытые. Никогда не смеются по-настоящему. Никогда не расслабляются. Ты совсем другой. Ты все делаешь иначе: пьешь бренди, улыбаешься… – Джолан осекся, но, набравшись смелости, продолжил: – Иначе смотришь на меня. Больше всего я боюсь, что мы с тобой расстанемся и на меня уже никто и никогда так не посмотрит.

Оромир легонько коснулся руки Джолана:

– Ты уверен, что так и будет?

– Вообще-то, нет.

– Тогда и бояться нечего, – с улыбкой сказал Оромир.

Джолан улыбнулся. Сделал еще глоток бренди, но не мог избавиться от мысли, что никогда не знаешь, будет что-то или нет, до тех пор, пока оно наконец не случается.

С первым лучом солнца, как и было обещано, Сосоне и Ико вернулись в овражек – на телеге, запряженной старым волом с бельмами на глазах. Телега была накрыта бурым брезентом.

– Как дела? – спросил Камберленд.

– Все в порядке, – ответила Сосоне. – Мы собрали кое-какие сведения. И разведали, как попасть на корабль.

– Ну-ка, рассказывайте, – попросил Камберленд.

– Балары прилетели на этом самом неболёте и разграбили город, только грабить было почти нечего. Один из подручных Седара Уоллеса объявил себя новым повелителем Черного Утеса, но с ним была всего горстка воинов, поэтому их всех быстро перебили.

– Как вы все это разузнали? – удивился Виллем.

– Когда мужчина думает, что сможет затащить тебя в постель, то становится очень болтливым, – с улыбкой ответила Ико.

– В общем, балары без особого труда захватили город. Ими командует некий Корсака Ман, заместитель Актуса Шипа и его доверенное лицо.

– Эти имена мне ни о чем не говорят.

– Шип сейчас правит Баларией. А Ман стоит во главе войска, вторгшегося в Альмиру.

– Понятно. – Камберленд почесал бороду. – Все летучие корабли вернулись в Баларию, а этот остался здесь. Почему?

– Как мы и подозревали, они ждут появления папирийского флота, чтобы уничтожить его, как флотилию Линкона Поммола.

– Гм.

– Есть один-единственный способ попасть на неболёт, – продолжала Сосоне. – Из крепостной башни к корпусу корабля протянут трос. По ночам на корабле остается несколько охранников, а вся команда спускается поесть и отдохнуть. Это облегчает наше задание.

– Но чтобы проникнуть на неболёт, нужно пробраться в крепость, – сказал Виллем. – А это затрудняет наше задание.

– Не обязательно, – сказала Ико. – Все зависит от вас: либо мы с вами распрощаемся, либо вы останетесь и нам поможете.

– Ну, тогда я остаюсь, – с ухмылкой заявил Виллем.

Ико улыбнулась в ответ.

– Личные предпочтения Виллема, скажем так, ни на что особо не влияют, – заметил Камберленд, поворачиваясь к Сосоне. – Надо составить подробный план действий.