Шрифт:
Закладка:
Приходил в себя, тяжело продираясь через накатывающую волнами головную боль и дурноту. Все тело болело, потроха тряслись в животе, а в спину и ребра стреляло сотнями иголок. Облизнул непослушным языком пересохшие губы и почувствовал во рту песок и каменное крошево. А нет, не камни. Зубы раскрошились. Знатно его приложило. Девочки! Где девочки?!
— Фирки?! — выдавил он через запорошенное землей горло.
— Очнулся! Не делай так больше! Понял! Не делай! — Светлана, склонившись над ним грязным, перечерченным дорожками слез лицом, трясла его за комбинезон, истерично повторяя: — Не делай так! Не делай!
— Света?! — от этой тряски накатила тошнота, а голова так даванула на глаза болью, что лицо девушки померкло. — Ты как здесь? Фируза, Глаша живы? — выдохнул он.
— Оставь его! — Светку грубо оттолкнула Глафира, — Истеричка!
— Глаша, Фирка где?
— Где, где?! — зло выкрикнула Кузнецова, — на аэродроме осталась. Эта дура, вместо нее полетела, понимаешь?
Ничего он не понимал. Кто полетел, куда, где они? Голову раскалывало на части. В глаза словно сыпанули песка. Во рту стоял отвратительный привкус сгоревшего пороха, крови и рвоты. Сделав над собой усилие, он сел. Бледная Глафира с трясущимися губами тут же пододвинулась к нему, подперев спину. С другой стороны, виновато опустив взгляд в землю, пристроилась Светлана. Метрах в пятидесяти догорали вертолеты. Кругом разбросаны обломки фюзеляжа и куски человеческих тел. Ничего необычного, такое он уже видел, и не раз. А вот Светка… Она что, получается, вместо Фирки полетела? Ой, дурааа! А ведь если она погибнет, ему лучше тут застрелиться, не дожидаясь трибунала. Хотя, и до этого момента еще дожить надо.
— Лапочкина? — он посмотрел на Глашу. Девушка, молча, отвела взгляд. Понятно. Игорь перевел взгляд на Светлану: — Зачем?
Она опустила голову еще ниже и, пожав плечами, зарыдала.
— Не знаю, — сквозь рев выдавила она, — за тебя испугалась. Я с утра чувствовала, что что-то случится. Вот и не стала Фирузу будить. Я бы не подвела, я тоже стрелять умею. И вообще, я эту пушку лучше вас всех вместе взятых знаю! — Светлана посмотрела на парня, размазывая по лицу рукавом комбинезона грязь и слезы.
— Ой, дууурааа, — протянула Кузнецова. И Игорь вынужден был с ней согласиться. Еще какая! Но, черт возьми, дура любимая! И в тот же момент сердце кольнуло предчувствие, что если в нынешней передряге он выживет, то мается ему с этой дурой, еще очень и очень долго. Где-то рядом вспыхнула заполошная стрельба и послышалось уханье разрывов. Рука сама зашарила в поисках кобуры. На месте! Ладонь обхватила холодную рифленую рукоятку ТТ. Эх, а в вертолете ППС остался, их теперь в обязательном порядке выдавали командиру экипажа, вместе с аварийным набором из расчета на трех человек на трое суток. Он попытался встать.
— Куда? — рядом с ними неожиданно оказалась капитан медицинской службы с удивительно светлым и красивым, несмотря на усталость, лицом. — Лежи уже. Нельзя тебе шевелиться. Контузия у тебя.
Упертая Глаша попыталась спорить, что это у командира контузия, а эта, она кивнула на Свету, такой и родилась, но ей-то можно и нужно воевать. Только вот милая женщина-медик, вдруг превратилась в сурового командира:
— Без вас там справятся! — отрезала она, — А вы мне помогайте, раз шило в одном месте покоя не дает.
С передовой уже несли новых раненых. Света с Глашей впряглись в работу, причем Светлане было проще, она уже имело дело с ранеными, а вот Глаше, нет-нет, при виде крови и ран, да и дурнело с непривычки. Бой становился все яростней. Санитары не справлялись, и девушкам приходилось все чаще и чаще помогать им. Сначала только затаскивать тяжелые безвольные тела под укрытие стен, а потом заползать все дальше и дальше, к самым окопам, которые и располагались-то метрах в трехстах от медпункта. Будь Бунин в порядке, приказал бы, запретил девчонкам лезть на передовую, но парню стало хуже, и он провалился в тяжелое забытье.
Время словно остановилось, стало вязким. Доползти, найти раненого, перевязать и упираясь каблуками сапог в землю тащить, тащить, тащить. Что-то свистело рядом, взрывалось, обдавая горячим воздухом и больно бросаясь комьями земли, плевать. Наступило какое-то отупение. Ползти, найти, перевязать, дотащить… Ползти, найти, перевязать, дотащить… Света с Глафирой стали действовать как механизм, забыв о неприязни и понимая друг друга с полувзгляда. Потому что слышать в грохоте боя они перестали быстро. Ползти, найти, перевязать… Нечем? Значит так дотащить. Мертвый? Не может быть! Да, точно! Жалко. Красивый.
Так продолжалось пока в медпункт не прибежал злющий, как черт полковник, командующий десантниками, и не приказал спрятать летчиков так, чтобы на них даже пыль не падала. Но они и не сопротивлялись, вырубившись от усталости и придя в себя, только когда над головой раздался такой знакомый гул винтов.
Штурмовики Ми-4, ушли утюжить немцев, а на развороченную артобстрелом площадку, с ювелирной точностью садился транспортный Ми-2, в кабине которого можно было разглядеть самого полковника Стаина. Раненых забрали только самых тяжелых из тех, кто мог дотянуть до госпиталя. Ну и экипаж Бунина. С ними разбираться предстоит на месте. Сашка кусал губу, думая, как вытащить Игоря из-под трибунала, не заметить подмену в экипаже, это же умудриться надо! Особист Назаркин с трясущимися руками рвал и метал. Он уже хотел арестовать Никифорова, Озеркову и Ниязову. Но Стаин не позволил. Сначала разобраться надо. А арестовывать командиров во время боевой операции он не позволит. Сейчас будет проще, Света жива и не ранена, а значит, наказание можно смягчить. Но вот избежать его у Бунина не получится. Но тут все правильно. Это залет! Серьезный, мощный залет! А вот строгость наказания будет зависеть от Сталина, ибо не верилось, что Иосифу Виссарионовичу о ЧП не доложили.
XVIII
Оставшиеся танки медленно уползали прочь. Десятки машин неподвижно застыли, выбрасывая в небо столбы черного едкого дыма, на горящем, изрытом эрэсами поле. Еще одна атака отбита. Не смотря, на потери, Маргелов был доволен. Так воевать можно. И нужно. А
