Убийца и его жертва.

На первый взгляд они казались похожи, лежа на стальных столах в Институте судмедэкспертизы в подвале Королевской больницы. Накрывавшие их тела пластиковые простыни были опущены до плеч, и Фредрик мог различить контуры носов, подбородков и лбов. Но от мягких тканей тел остались только угольки. Глазницы зияли пустотой, из сожженных губ торчали зубы. Запах масла перечной мяты не перебивал стоявшую в комнате вонь.

Но Фредрик заставил себя посмотреть на нее. Тура Риис. Пятнадцать лет. Дочь Вигдис Риис, которая сейчас едет сюда, вернувшись с сыном с горнолыжного курорта на севере Швеции. Слава богу, что не он ленсман, сопровождающий ее.

— Она тоже вся изуродована. Но причина смерти — выстрел в живот. Посмотришь?

У патологоанатома Конрада Хайссманна ладони были размером с тарелку. И когда Хайссманн заводил пальцы между ней и накидкой, Фредрик увидел в его движениях уважительное отношение к покойнице, словно он боялся ее разбудить.

Фредрик покачал головой.

— Лучше расскажи про него.

Патологоанатом бережно закрыл лицо девочки и обошел столы. Хайссманн был примерно на голову выше Фредрика. Лысый, с глубокими бороздами морщин у висков. На его лице от дыхания равномерно пульсировала маска, шаги были тяжелые.

— Бёрре Дранге, — сказал он. — Сорок девять лет. Причина смерти — остановка сердца, вероятно вызванная шоком и нервным перенапряжением.

— Остановка сердца?

— Погибший был весьма слаб здоровьем. Сердце еле работало. Ну а ожогов он перенести уже не смог.

Даже сейчас Хайссманн был аккуратен, кладя руку под пластик. Поскольку Фредрик не выказал протеста, тот снял накидку.

Фредрик подумал о проведенных вчера вместе с Кафой долгих часах в больнице. Леонард Руди и его дочь Маргарет, лежавшие под капельницей, неторопливо рассказывали про восемь дней в аду. Рассказ отца произвел на Фредрика сильное впечатление. Это большой сильный мужчина в конце сказал, что с того мгновенья, как пастор напал на него в Сульру, он знал, что тот убьет их. Видел по глазам.

Маргарет взяла с собой в больницу кошку, и Леонард показал полицейским записку, которую спрятал под ошейником. Но не написанные перепуганным до смерти Леонардом слова вызвали интерес у следователей. А то, что они нашли на обратной стороне взятого наугад листочка из конверта пастора. Там был план того места, которое, как они теперь знают, называлось Чернобылем. На полях от руки были подписаны стрелки, указывающие на главный корпус и камеру Дранге, бараки охранников, комнату для бригады рабочих и столовую. Большие холлы над камерой были помечены как «Лаборатория Орг.».

Кафа с Фредриком переглянулись. Значит все так, как они думали. «Организация» поймала Бёрре Дранге и переправила в Чернобыль.

— Господи, — сказала Кафа. — Это месть пастора «Организации».

— В смысле?

Она посмотрела на Леонарда.

— Вы не видели на конверте адрес полиции?

— Видел.

Кафа схватила Фредрика за запястье.

— Билеты на поезд, деньги, путеводитель… Дранге собирался похитить сына, сдать «Организацию» и исчезнуть. Забрать мальчика и лечь на дно. Начать все сначала.

Но что Дранге планировал рассказать полиции? Сдать людей, стоявших за «Организацией»? Ответственных за исследования смертельных болезней? За все убийства? Этого они уже никогда не узнают. Ведь остальные бумаги превратились в пепел. Прошло всего несколько секунд с того момента, как Маргарет Руди выплюнула огонь на пастора, до возгорания дома хюсманна. Вспыхнувшее на старой древесине масло быстро сделало свое дело. Маргарет едва успела вытащить из дома отца. В больнице Маргарет была немногословна. Но когда Фредрик стал с ней прощаться, она откинула челку в сторону и спросила.

— Я теперь убийца?

Может быть, тот факт, что Бёрре Дранге, был нездоров еще задолго до их встречи, однажды принесет ей покой.

Патологоанатом Хайссманн положил свою могучую ладонь на ключицу. Здесь обуглившаяся кожа сливалась с огненно-красной. В нескольких сантиметрах отсюда тело вообще не было задето огнем. От плеча вдоль груди к пупку спускался свежий разрез, и Фредрик знал, что на другой стороне груди такой же. Их сделали во время вскрытия. Разрезав кожу, мышцы и мягкие ткани, патологоанатом распилил ребра с обеих сторон грудной клетки и, сделав необходимые исследования, вернул ее на место. Под ребрами впалый живот натянулся, словно экран на выступающих тазобедренных костях. На нем покоился пенис. Бедра несли отпечаток истощения. На коленях выпирали костяшки.

— Как видишь, горящее масло попало в голову и верхнюю часть тела. Ты говорил, его держали в плену? — Хайс-сманн говорил на идеальном норвежском, но интонации вопросов великана раскрывали его австрийское происхождение.

— Мы подозреваем это.

— Наши исследования это подтверждают. Структура костей и мышечная масса свидетельствуют о нехватке движения. Также он страдал от недостатка витамина C, обычное состояние у тех, кто долго был за решеткой без доступа к солнечному свету. — Хайссманн взял запястье погибшего и с силой повернул его руку. Она уже окостенела.

— Два наблюдения, — сказал патологоанатом, разгибая одеревенелые пальцы. Внизу ладони он указал на татуировку маленького креста, неровную и шишковатую.

— Я послал краску на экспертизу, но полагаю, что она из обычной шариковой ручки. Подозреваю, татуировку он сделал себе сам.

— Он был с серьезными психическими нарушениями, глубоко религиозным человеком. Фанатиком.

Хайссманн посмотрел на очертания тела Туры Риис под накидкой.

— Я так и понял, — ответил он резко. — Будем надеяться, что он усвоит урок.

Фредрик вопросительно посмотрел на него.

— Ты верующий, Бейер?

— Не особенно.

— Ну. А я вот верующий. Католик. Этот человек хотел заживо сжечь двух невинных людей. А в итоге сгорел сам. И теперь он горит в аду.

Фредрик фыркнул.

— Ирония судьбы.

— Или божья кара, — сказал Хайссманн тоном, не вызывающим сомнений в том, что он действительно так считает. Судмедэксперт перевел палец с татуировки на ямку локтя и далее на плечо. — Второе, что я хотел тебе показать.