Его спросили, общался ли он с подсудимым.

Да, дня за два этого подсудимый, который знал, что я бываю на пустоши, спросил меня, не видал ли я ножик, и сказал, что даст мне шесть пенсов, если я найду его. А я сказал, что ничего не видал, но поищу. Тогда он сказал, что даст мне шесть пенсов, чтобы я никому ничего не говорил, я так и сделал.

Л. Гл. С.: Это те шесть пенсов, которые ты отложил на праздник?

У.: Да, Ваша честь.

Его спросили, не видел ли он чего-нибудь особенного в воде. Он ответил: «Нет, кроме того, что там очень плохо пахло и коровы несколько дней из озера не пили».

Его спросили, видел ли он когда-нибудь Энни Кларк и подсудимого вместе. Он сильно заплакал, и его долго не могли успокоить. Наконец приходской священник мистер Мэттьюс утихомирил его.

Тогда ему снова задали этот вопрос, и он ответил, что видел несколько раз после прошлого Рождества, как Энн Кларк ждала подсудимого на пустоши.

Пр.: Ты близко ее видел, ты уверен, что это была она?

У.: Да, уверен.

Л. Гл. С.: Почему ты уверен, дитя?

У.: Потому что она подпрыгивала на месте и хлопала руками, как гусыня (он употребил какое-то местное название, но священник объяснил, что это означает «гусыня»), потом она была таких размеров, что это не мог быть кто-либо другой.

Пр.: И там ты ее видел в последний раз?

Свидетель снова заплакал и вцепился в мистера Мэттьюса, который уговаривал его не бояться. И в конце концов он рассказал, что за день перед праздником (вечером того же дня), когда подсудимый ушел, стало смеркаться, и мальчик захотел пойти домой, но боялся пошевелиться, так как думал, что подсудимый его увидит. Поэтому он несколько минут прятался за кустом, глядя на озеро. И он увидел, как из воды на дальний берег вышло что-то темное и двинулось вверх. И когда оно наконец поднялось и его на фоне неба стало хорошо видно, оно постояло, размахивая руками, а потом побежало вслед за подсудимым. А когда мальчика спросили, кто же это был, он поклялся, что это была Энн Кларк.

После этого был вызван его хозяин, который дал показания, что мальчик в тот вечер вернулся домой очень поздно, за что его выбранили, а он был ужасно расстроен, но не объяснил почему.

Пр.: Ваша честь, у меня больше нет свидетелей.

Затем Лорд Главный Судья вызвал подсудимого, дабы тот сказал что-либо в свою защиту. Что он и сделал.

Правда, говорил он недолго и как-то неуверенно. Он выразил надежду, что суд не станет лишать его жизни на основе показаний кучки деревенских жителей и детей, которые готовы поверить в любую сказку, и объявил, что суд к нему пристрастен, на чем Лорд Главный Судья его прервал и заявил, что ему была положена единственная милость – перенесение судебного заседания из Эксетера. На что подсудимый сообщил, что ему это известно, но, когда он просил о проведении процесса в Лондоне, он предполагал, что здесь его оградят от различного рода прерываний и вмешательств.

Тогда Лорд Главный Судья приказал вызвать судебного исполнителя и спросил его, как подсудимый содержался в тюрьме.

Судебный исполнитель ничего особенного не сообщил, за исключением того, что надзиратель докладывал ему о каком-то человеке, который или стоял перед дверью камеры подсудимого, или поднимался к ней по лестнице, но внутрь к подсудимому этот человек проникнуть не мог никоим образом. На вопрос, кем мог быть этот человек, судебный исполнитель ответствовал, что в суде нельзя говорить о вещах, основанных на слухах. А когда тот же вопрос был задан подсудимому, тот ответил, что ему об этом ничего не известно и что очень тяжело, когда человеку не дают оставаться в покое, когда стоит вопрос жизни или смерти. Но было замечено, что он как-то поспешно все отрицал. Больше он ничего не сказал, и свидетели больше не вызывались.

Между тем снова выступил Главный Прокурор. [Его речь приведена полностью, и, если бы позволяло время, я бы привел ту часть, где он подробно останавливается на голословных заявлениях о явлении жертв убийцам. Он ссылается на авторитеты более древних времен, например, на «De cura pro mortius gerend»[60] святого Августина (писатели о сверхъестественном любят ссылаться на сей труд), и на некоторые случаи, которые приводят в своих книгах Гланвилл и мистер Лэнг. Однако других случаев, помимо тех, которые можно выискать в печатных изданиях, он не приводит.]

Затем Лорд Главный Судья резюмировал для суда свидетельские показания. В его речи также не содержится ничего, что следовало бы процитировать. Он был лишь, что естественно, поражен исключительностью свидетельских показаний – в своей практике с подобным он еще не встречался, но закон не предусматривает отказ от подобных показаний, и посему присяжные должны сами решить, верят они свидетелям или нет.

После недолгого совещания присяжные приняли заключение о виновности подсудимого.

Тогда его спросили, имеет ли он что-нибудь против решения суда, и он заявил, что в обвинительном акте его фамилия написана неверно – «Мартен» вместо «Мартин». Возражение сие было отклонено, как несущественное. Более того, Главный прокурор сообщил, что готов предоставить доказательства, что подсудимый сам иногда писал свою фамилию так, как она указана в обвинительном акте. Подсудимый более возражений не имел и смертный приговор оставил без внимания. А по приговору его должны были доставить в кандалах к виселице неподалеку от того места, где было совершено убийство, 28 декабря, в День Убиения Младенцев.

Затем подсудимый, явно в состоянии полного отчаяния, сделал над собой усилие и обратился с просьбой к Лорду Главному Судье дозволить его родственникам посетить его перед казнью.

Л. Гл. С.: Дозволяю от всей души, но в присутствии надзирателя. А может быть, и Энн Кларк вас навестит, на что я крайне надеюсь.

Тут подсудимый не выдержал и закричал на Его честь, чтобы он не говорил ему таких слов, а Его честь очень сердито заявил, что он не заслуживает сочувствия ни от кого, так как, совершив столь кровавое и трусливое убийство, не желает принять возмездие за свои деяния. «И я буду просить Господа, – добавил он, – чтобы