В зеркалах отражались стены. Лутому казалось, что в этой комнате спрятали еще сотню комнат, и в каждой обитали перевернутые змейки – бессчетное число вариантов.

– Забавно, – поделился он с замершей у дверей Бранкой. Лутый с любопытством разглядывал выпуклых змей под ногами. – Что это?

– Карта, – глухо ответила Бранка.

Лутый остолбенел.

– Что?

– Вся комната – карта, – повторила Бранка, выступая вперед. – Змеиные головы – чертоги. Их хвосты – коридоры. Ходы и палаты сделаны из той же породы, что и змеи, которые их изображают. – Бранка огляделась. – Каждому из камнерезов, что жили здесь еще до пробуждения Сармата-змея, нужно было передать знания ученикам. И самим не забыть, каков из себя лабиринт, ведь человеческая память слаба. Многое ускользает. Вот камнерезы и придумали комнату-карту. Только вот это…

– Загадка, – предположил Лутый, не дыша. Он изучал одну из стен – острый глаз высматривал иные обозначения, помимо змеек. Вот паутинные нити проходов для слуг, а под змейками, будто бы на обратной стороне узорчатой пластины, – очертания коридоров уровнем ниже.

Лутый задумчиво нахмурился.

– Никто не знает, какие кусочки нужно отобразить зеркально, чтобы карта сошлась. Верно?

– Да, – ответила Бранка. – Никто из пленных.

Лутый понял резко, точно внутри костер вспыхнул: она не скажет. Пытаться бессмысленно. Не скажет, как бы сладко не увещевал и как бы крепко не целовал. Как бы не угрожал и не мучил. Для Бранки жизнь раба, даже самого приятного и развеселого, не стоит и отзвука законов, бытующих в Матерь-горе с незапамятных времен. И едва ли бы она поддалась боли и выдала такую древнюю тайну.

О нет.

– Многие пытались разгадать карту, Лутый. – Бранка впервые назвала его так, как он представился сам. – Драконьи жены здесь редкие гости, Матерь-гора не заводит их в эти ходы. Но едва ли не все рабы, которых сюда приводили…

– Теряли рассудок, – догадался он, продолжая беглый осмотр. – Им казалось, что спасение рядом. Стоит только руку протянуть, а оно – выше их понимания.

Как он скучал по этому ощущению! Выхватывать взглядом мельчайшие детали, примечать то, что никто бы не приметил, быть бдительнее самого искусного охотника. Поэтому Лутый и дожил до своих лет, поэтому выпутывался из передряг и уходил от погонь. За это умение – внимательность – его подобрал Оркки Лис.

Не за байки, рассказанные девкам. Не за умение красоваться и подмигивать.

За цепкий ум.

Он уже слушал Бранку вполуха, совершенно поглощенный картой.

Неглубокий скол на рубиновой змейке – царапина от ногтей? Если да, то как же отчаянно нужно царапать?

На полу блестящий аметистовый хвост стерт до матовости – кто-то здесь лежал? Перекатывался в агонии?

– …ну что? Убедился, дурачок? – Бранка засмеялась, хотя чувствовалось, что ей было неуютно. Похоже, давила комната. – Эй, раб!

Точно, вспомнил Лутый. Она ведь собиралась его проучить. Показать, какие здешние ходы бесчисленные и пугающие.

– Ты права, госпожа, – признался он, кланяясь. – Прости меня. Мои слова были глупы. Лабиринт Матерь-горы – величайшее творение.

Теперь его лицо не излучало игривость или насмешку – оно было сосредоточенным и спокойным.

– То-то же, – фыркнула Бранка, но вгляделась в него с некой тревогой. – Помнишь? Ты сюда не возвращаешься.

– Да, госпожа, – покорно ответил Лутый, рассматривая противоположную стену поверх ее головы.

– Славно. Пойдем отсюда. – Бранка схватила его за руку и, больше не медля, потянула к выходу; Лутый не сопротивлялся – дорогу он запомнил.

А по пути ученица камнереза продолжала беспокойно коситься в его сторону: глаз Лутого смотрел взбудораженно и жадно.

* * *

Лутый решил, что будет умнее всех узников, которые когда-либо попадали в комнату-карту. Он уже считал себя самым везучим: едва ли хоть кто-то из рабов приятельствовал с драконьими женами. В Матерь-гору отдавали воров и убийц – не лучшая компания для Сарматовых женщин; должно быть, они даже не пересекались.

Услышав о случившемся, Рацлава сразу заявила, что будет бесполезна – слепая не сможет исследовать коридоры, отмечая их ход и цвет. Лутый и не спорил – он надеялся на Криггу. Рацлава же оставалась следить за ратью Ярхо-предателя и выслушивать, не возвращается ли Сармат-змей.

Кригга была ценным помощником – Лутый знал, что она попала в Матерь-гору еще осенью и успела привыкнуть к нраву лабиринта. По просьбе Лутого она отыскала свертки светлых тканей и запаслась угольками из очагов в любимых Сарматовых палатах. Пленным требовалось перерисовать часть карты, чтобы затем сопоставить с настоящими ходами, но они не отыскали в чертогах ни бересты, ни чернил.

Лутый привел Криггу в комнату-карту и объяснил, что к чему.

– Перво-наперво, – суетливо говорил он, – нам нужно узнать хотя бы одно место на карте. Найти его в настоящем лабиринте, и от него двигаться дальше. Будем сверяться с двумя чертежами – исходным и зеркально отображенным, какой совпадет. Так потихоньку и выйдем. Поняла?

Кригга, может, и не очень поняла, но послушно кивнула.

– Ты должна вспомнить какой-нибудь приметный чертог, – подсказал Лутый. – Лучше – несколько.

Он уже успел повнимательнее рассмотреть змеек – на их головах были вырезаны десятки деталей, что наверняка отсылало к виду палат. Стрелы в зубах, кольца на хвостах и шее, кружевные вуали… Догадаться бы, что все это значило.

Кригга кивнула во второй раз.

– Зал, в котором я впервые встретила Сармата, в день свадьбы. – Она устроилась на полу, поджав ноги. Лицо выглядело задумчивым и серьезным. – Его вход напоминал голову дракона – из медового сердолика и турмалина, кроваво-красного.

– Замечательно. – Лутый наклонился к ней. – Ты бы смогла выйти к нему снова?

Сама Кригга рассказывала ему, что драконьи жены учились понимать Матерь-гору. По ее словам, сплетение коридоров хорошо разбирала покойная гуратская княжна, Малика Горбовна. Вытягивала, точно ниточку, дорогу к нужной палате, – если ей уже доводилось там бывать. Матерь-гора никогда бы не открыла путь к выходу, но порой исполняла просьбы попроще.

– Думаю, да.

Лутый попросил ее вспомнить еще что-нибудь. Кригга рассказала о базальтовом чертоге без крыши, сквозь который в Матерь-гору попадал дракон. Она перебрала еще несколько палат, которые ей особенно запомнились, но призналась, что понятия не имеет, как можно изобразить их исключительность.

– Понять это – самое сложное. – Лутый пожал плечами. – Итак. Сейчас мы будем искать подходящую змейку. Наша задача – узнать в ней один из залов, которые ты описала, или эту зеркальную комнату. Ясно?

Хотя Лутый уже подозревал, что и зеркальную комнату, и Котловину на карте спрятали лучше прочего, поскольку те находились ниже яруса с палатами.

Кригга поежилась.

– Я могу не догадаться.

– Придется поднапрячься, – вздохнул Лутый. – Ты хотя бы цвета сопоставляй.

Он бравировал, хотя у самого чуть волосы не шевелились от ужаса. Слишком непонятные