двадцати лет назад. Ему ничего я предлагать не стал, лишь переписал тексты древней клятвы и соглашения между родом Берестьевых и родом Романовых, составленные нашими предками при основании империи. Для таких, как он, мне больше нечего предложить.

Романов Константин Игоревич — глава имперской разведки. Ему я обещал дать сведения о кукловоде, что отправил нас за тридевять земель и наверняка организовал слив информации дворянам.

На месте Ажаровой сейчас находился человек, не связанный с Дворцом Псиоников. Ибо нынешний глава этого дворца не относился к членам императорской семьи. Ажарова тоже не была кровной родственницей Романовых, но прабабка нынешнего императора и по совместительству одна из тётушек Всеволода Константиновича удочерила её совсем маленькой и воспитала как своего ребёнка. И это, с учётом огромного магического таланта Ажаровой, не было чем-то экстраординарным. Подобное практиковали во многих родах.

В общем, сейчас место псионички занимала дама, регулирующая всю судебную систему империи. Она же должна проводить Капонарию в случае её объявления. Тоже очень серьёзная дама, с суровым характером. Я долго думал, что ей написать в письме… В итоге просто сообщил, что вины за собой не ощущаю, поступал в соответствии с законами империи, готов предоставить любую информацию и, если во мне сомневаются, пройти процедуру Капонарии, чтобы снять с себя любые подозрения в измене или же любые другие обвинения со стороны империи.

Шестое место занимал человек, который наверняка станет на мою сторону. С этим денежным мешком, владеющим банковской системой и печатным станком империи, я уже успел познакомиться ранее, хотя и понятия не имел, кто он такой. Он был одним из тех, кто приезжал засвидетельствовать смерть Ажаровой. Вот уж кто точно не откажется от богатств Сибири… Ну и ещё я ему пообещал передать векселя и турецкие лиры, что имелись у меня в огромном количестве. На нужды империи пойдут, дабы нанести по возможности очередной удар по нашим агрессивным соседям. В этот раз экономический. Закупить для Болгарии оружие за турецкие деньги — звучит шикарно. В общем, в этом человеке я практически уверен.

Седьмым членом Тайного совета оказался тот самый сумасшедший, что предлагал с моей кровью эксперименты ставить. Вариантов, чем его заинтересовать, у меня особо не было, поэтому я прямо написал в своём послании, что поощряю любые исследования и что меня тянет к научным лабораториям. И что я сам по себе исследователь, ибо универсальных магов до этого не было, так что готов с радостью разделить любые открытия на эту тему с ним, стать благодарным коллегой. А если нет, то скорее умру, чем позволю хоть капле крови Берестьевых оказаться в их лабораториях. В том числе речь идёт о крови моего брата. Сейчас он вернулся в своё строящееся поместье, в деревеньку. И, если всё будет плохо, мои люди передадут ему, чтобы он ушёл в Сибирь и там затаился до тех пор, пока я не найду его сам. А после мы решим, что нам делать.

Восьмой человек, с которым судьба меня свела, был очень странным. Глава внешнеполитического ведомства. Другими словами, он занимался всей дипломатией. На камерах он появлялся редко, но выглядел всегда крайне взвешенным человеком, рассудительным, а здесь, пока я молча стоял и ждал право войти, слышал, насколько безбашено он себя ведёт. Спорил со всеми до единого, вообще не выказывая никому уважения, кроме своего двоюродного дяди — бывшего императора Всеволода. Таким его и описывал мой соратник… Я пообещал ему за пределами России без его согласия гаремы чужих правителей не воровать. К слову, если верить Бортникову, от моих действий этот мужик пришёл в восторг. Так что, скорее всего, он на моей стороне и не будет голосовать за превращение меня в безвольную марионетку.

Девятый человек у меня после описания Бортниковым вызывал мурашки. Его знали все в империи. Знали очень хорошо. Восхваляли его, молились ему, любили и обожали. Особенно старшее поколение. Потому что он был оплотом святости и главой церкви. Патриарх Анатолий… Естественно, Романов. Но опасался я его не из-за этого титула. А второго, негласного. Глава Безымянных. Кроме управления этой убийственной безропотной гвардией, он ещё занимался и обучением государственных магов, оценкой их перспектив. Направлял своими указаниями талантливых детей крестьян и городских жителей в специальные приюты для одарённых. Под его контролем находились такие, как Иван, что поступил вместе со мной в академию. И тысячи других… Он был главой магического ордена, другими словами. А ещё самым сильным магом из имеющихся в России-матушке на данный момент. Но он не был Верховным Архимагом. Ему не хватало лишь последнего шага, чтобы стать им, но годы шли, а прорыва так и не случалось.

Что такому человеку сказать, чтобы он стал на твою сторону? Что я обязательно стану Верховным Архимагом и буду защищать Россию? Подобного человека можно только разозлить такими заявлениями. В итоге я решил дать ему кусок альбиносного хаорита и пообещать ещё два следующих куска этого крайне редкого драгоценного камушка, из которых изготавливают пространственные кольца, тоже дать ему «на нужды церкви». Думаю, он в итоге не только это с меня стрясти захочет, но если будет торг, то будет и решение. Посмотрим.

Я поклонился, проявляя уважение всем присутствующим, и произнёс, распрямляя спину:

— Приветствую уважаемых Хранителей Империи! Благодарю вас за то, что согласились выслушать этого скромного графа, главу рода Берестьевых, чья история восходит к заре основания империи, предки которого завоевали для рода Романовых земель больше, чем любой другой род из ныне существующих.

Сразу дал им понять, что хоть на мне и кандалы, а всё равно я себя считаю птицей высокого полёта и гордостью поступаться не намерен.

Слово взял, что вполне ожидаемо, самый старший из всех здесь присутствующих. И самый уважаемый.

Голос Всеволода Романова был тихим, спокойным, но вместе с тем уверенным. Его было прекрасно слышно в каждом уголке этого зала.

— От лица рода Романовых я приветствую главу древнего боярского рода, что верой и правдой служил нам на протяжении поколений. Однако о вас я подобного сказать не могу. Не люблю лжецов, особенно тех, что пытаются водить за нос империю.

Я молчал, смотря ему прямо в глаза, показывая, что его слова меня не задели и что к лжецам я себя не отношу. Но более ничего не говорил. Нельзя здесь было говорить, пока не позволят…

— Я бы хотел, чтобы каждый высказался о поступках Максима Берестьева и дал честную оценку ему, как главе рода и как подданному Российской Империи, — заявил Всеволод,