установить только начальный период этого влияния; что же касается дальнейших его судеб, едва ли возможно в этом отношении многое извлечь из исследований, имеющихся в романских литературах. Вероятно, однако, что следы этого влияния сохранялись долго.

Конечно, они проявились не везде с одинаковою отчетливостью. Королевство вандалов очень скоро распалось, и прежде чем оно было разрушено Восточной империей, чрезмерно роскошный образ жизни уже подорвал в населении силу германских нравов и германского духа. В Карфагене особый tribunus voluptatum заботился об общественных играх; любовь к роскоши была широко распространена в частных собраниях; шелковые платья, золотые украшения, роскошь попоек и пиров изнежили дворянство; половые излишества пользовались широкою терпимостью. Вандалы совершено предались утонченным соблазнам перезрелой римской культуры – и это их погубило.

В вестготском королевстве дело обстояло иначе. Тогда как в Африке королевская власть достаточно окрепла для того, чтобы одержать политическую победу, если бы тому не воспрепятствовал наступивший нравственный и социальный упадок – испано-галльское королевство медленно умирало вследствие слабости центральной власти, вследствие эгоистически направленного преобладания римской, преимущественно духовной, аристократии. Правительству не удалось отстоять германский характер государства, а это повредило также социальному и нравственному влиянию победителей. Готское законодательство уступило свое место римскому праву, готская народная свобода – крупному римскому землевладению, готский язык – новосозданным романским наречиям. В начале VIII в., когда королевство было разрушено, баски и кельты, римляне и аланы, свевы, вандалы и готы стояли рядом, еще ничем не соединенные между собою, образуя нестройную толпу, над которою и простерлось, одновременно разрушая и созидая, семисотлетнее господство мавров.

Наконец, остготское королевство в Италии постигла незаслуженная им участь: оно было разрушено войною. Но и Восточной империи не суждено было долго владеть этой страной. Спустя четыре поколения после побед Велизария и Нарсеса, появилось новое племя германских завоевателей, и под лангобардским влиянием в Италии образовалась национальность, более богатая германскими элементами, чем в какой-либо из южнороманских стран.

IV

Переселение восточных германцев, приведшее к возникновению трех государств у западных берегов Средиземного мора, рассеяло чары неприкосновенности империи. Вместе с тем оно косвенно открыло и западным германцам новые перспективы. Укрепления на Рейне и Верхнем Дунае теперь лишились своих гарнизонов, Британия обратилась в полузабытый внешний пост империи: весь запад открылся пред народами Германии, а на востоке, по ту сторону Эльбы и Богемских гор, вследствие выселения значительных масс народа, тоже образовалось свободное пространство. Западные германцы начали передвигаться по обоим этим направлениям.

В Галлию пробрались франки и алеманны (Alamannen), франки основали здесь будущее германское государство Меровингов, о чем будет речь в следующей книге. Британию и соседние побережья Северного моря рано стали посещать племена ингвеонского происхождения, как например, хавки, которые (особенно в правление Марка Аврелия 161–186 г.) тревожили берега римской провинции, Бельгии. Около половины V в., когда римская власть в Британии начала ослабевать и открыто осмеивалась пограничными северо-западными племенами пиктов и скотов, участились походы с германского берега Северного моря, англы, саксы и фризы наперерыв переправлялись за море; в конце первой и в начале второй четверти VI в. можно было считать, что остров перестал быть римской провинцией и перешел в их руки.

Приблизительно около того же времени на противоположном полюсе германского мира, на верхнем Дунае, стали распространять свою власть западные германцы из страны бойев (Bojer) – позднейшие баварцы (Bajern), – маркоманского и частью восточногерманского происхождения. Они овладели пространством между Лехом и Энсом, проникли в горы до Зальцбурга и обложили данью романское население страны, как например, валахов. Позднее – вероятно, уже во второй половине VI в., – они достигают Тироля и, таким образом, окончательно запирают великие юго-восточные дунайские ворота, через которые в течение V в. излилось на запад такое множество народных потоков.

В числе этих потоков был один, судьбами которого долго определялось значение и распространение отдельных народов в странах, лежащих между Дунаем и Вислой: мы говорим о нашествии Аттилы. Прежде чем Аттила погиб в Истрии (453 г.), он подчинил своей власти некоторые из этих стран, а именно, государства двух западногерманских племен, гепидов и герулов. Но после его смерти порабощенные племена восстали и их государства снова усилились. Гепиды удержали свою главную силу на Тисе, герулы утвердились на Мораве до верхнего течения Тисы и подчинили себе лангобардов, которые пришли сюда, отделившись от западногерманского племени свевов.

Но в конце V в. или в начале VI в. лангобарды восстановили свою независимость, прогнали герулов из их страны и спустя еще одно поколение передвинулись дальше на юг, в Паннонию; отсюда их привлекала к себе Италия, куда они и направились, предварительно разрушивши (567–568), с помощью аваров, государство гепидов.

Таким образом, страна между Эльбою и Вислой, находившаяся прежде во власти восточных германцев, теперь была открыта нападению чуждых племен. Уже с давнего времени она была лишь редко населена остатками переселявшихся народов; германцы назвали ее Mauringaland – страною дикорастущей щетинницы[93] – одиноко выселявшиеся племена все еще до VI в. считали ее своею родиной и собственностью.

Но когда авары нашли себе место на юго-востоке Европы, когда пали государства гепидов и герулов, восточные соседи уже без боязни вступили в эту опустевшую германскую страну.

Славяне, исстари жившие по правому берегу Вислы, теперь переправились через реку и, идя по следам отдельных пионеров, наводнили обширные области нынешней Северо-Восточной Германии, а также Силезии и Богемии. Принадлежа еще по культуре своей к родовому строю, беспокойно шатаясь небольшими группами по стране, они были мирными соседями немецких западногерманских племен до эпохи VIII в. и IX в., когда подготовилось новое распространение германского мира на востоке.

Если мы бросим общий взгляд на эти перемены, происходившие на востоке в V и VI вв., если припомним также одновременно происходившие перемены на западе и чрезвычайные передвижения восточных германцев на юг, вызвавшие эти перемены и составившие их основу, то в общем получится картина перемещения германского мира в пространственном и иных отношениях – перемещения, открывшего дальнейшим судьбам отдельных народов совершенно новые горизонты.

Отныне Британия стала навсегда достоянием германцев. Ингвеонские племена англов и саксов, исстари и по настоящее время отличающиеся особенным консерватизмом, целиком перенесли свою родину в новую, обетованную землю; язык и поэзия, право и нравы остались германскими; даже германская обработка железа и бронзы была удержана и водворена, несмотря на превосходство провинциальной культуры. Эти германские племена не отдались в неволю римскому духовному миру, хотя они и чтили его; они относились к нему, как к культуре чуждой и далекой; поэтому на британской почве всего раньше наступило возрождение классической древности.

Подобным же образом и лангобарды овладели Италией; как право их отличается чисто ингвеонским характером, несмотря на верхненемецкий язык, точно так же вся их культура обнаруживает близкое родство с нижнесаксонской и англосаксонской; каждое из этих трех племен сохраняет