Он съежился, словно его обжег перст Божий.

– Альвар, это игра? Ты хочешь, чтобы они вышли? Хочешь поговорить со мной наедине?

– Нет! Нет… пожалуйста, не принимайте на свой счет, инспектор. Дело не в том, что мне не нравится ваше общество, просто инспектор Лопес де Айяла… В общем, он меня поймет, я лишь ему признался в своей болезни. Возможно, вы не поверите, но я страдаю диссоциативным расстройством идентичности. Альвар – мой альтер, другая личность, которую я пытался искоренить тысячей способов.

– И ты туда же! – воскликнула Эсти, тщетно выискивая в его глазах проблеск узнавания.

Застенчивый Рамиро Альвар выдержал ее взгляд.

– Инспектор, я думаю, это вы активируете Альвара, – наконец пробормотал он.

– Тогда почему он сейчас не здесь, а? Почему я вижу перед собой какого-то паршивого ботаника? Где самый обаятельный мужчина, которого я когда-либо встречала? – крикнула она.

– Эсти, потише. Ты только усложняешь ситуацию, – напомнила Альба.

– К черту все! Это заговор? Один из твоих психологических трюков, да, Кракен?

Я открыл дверь и взглядом пригласил ее выйти. Кипя от гнева, мы пересекли коридор, где персонал делал вид, что нас не замечает, и вернулись в ее палату.

– Нет, Эстибалис. Это не игра, а самая настоящая правда. Ты влюбилась в человека, который существует лишь время от времени. Смирись. Я сделаю все возможное, чтобы Рамиро Альвар исцелился и уничтожил своего проклятого альтера. Короче говоря, дни твоего возлюбленного сочтены, если он вообще появится снова. Я отвел тебя к нему, но Альвар не вернулся. Возможно, другая травма – падение с лестницы – нарушила баланс сил в сознании человека, которого ты видела. Он психически болен. И пока что, как тебе хорошо известно, улики с каждого места преступления ведут к башне.

Эсти повернулась ко мне спиной и подошла к окну, за которым бушевала гроза: гром, молнии – словом, полный разгул небесной стихии. Косой дождь хлестал по стеклу.

– Очень удобно, правда? По улике с каждого места преступления, – произнесла она, не глядя на меня.

– Что ты сказала?

– Думаешь, увлечение Альваром затуманило мой разум? Думаешь, я не прокручивала в голове все линии расследования? Не перечитала чертов роман сто раз, пока не выучила его наизусть?

– Тогда докажи, что не заблудилась где-то по дороге. Потому что пока ты не слишком помогла расследованию.

Эсти поморщилась. Я решил, что ее беспокоит воротник. Или, возможно, что-то еще.

– Не мог бы ты оставить меня в покое на некоторое время? – попросила она. – Хотя бы на несколько часов или дней. Мне нужно осознать то, чему я стала свидетелем.

– Мы с тобой никогда не идем по простому пути. Вместо этого влюбляемся в сложных людей и впутываемся в сложные ситуации. – Я повернулся, чтобы уйти и больше ее не беспокоить.

– Так было не всегда. Паула, Икер… они были нормальными. Жили обычной жизнью. И мы их все равно любили, – ответила Эсти.

– Возможно, наша профессия требует слишком многого. Если работа вынуждает нас иметь дело с преступниками, то каких людей мы впускаем в свою личную жизнь, Эстибалис? Как уберечь близких от всей этой грязи? Каждый вечер мы приносим домой ненависть и нерешенные проблемы. Как нам избежать их пагубного влияния?

– У всех есть проблемы, – напомнила она мне. – В мире полно неразрешенных конфликтов. От них не спрячешься, даже если б мы не работали в уголовном розыске. И уход со службы не принесет тебе душевного спокойствия.

– Я просто говорю, что необязательно быть на передовой, – пробормотал я себе под нос, глядя в окно на мокрые улицы.

Эсти оглядела меня с головы до ног, будто давно не видела.

– За все годы, что мы работаем вместе, не слышала от тебя таких речей.

– И я никогда не видел, чтобы ты лежала на земле с переломанными костями. Я дико испугался. Черт возьми, Эсти, ведь это ты всегда меня спасаешь! Не могу представить, что тебя вдруг не станет… И кроме того, у меня такое чувство, что эмоциональная связь между нами оборвалась. Как будто я лишился одной ноги. А теперь еще продолжать расследование в одиночку… Мне из-за этого не по себе.

– Похоже, ты и правда напуган.

– Да. – Я кивнул.

Она села на край кровати. Я положил голову ей на бедро и смотрел на дождь, а Эстибалис гладила меня по волосам, избегая прикасаться к шраму.

33. Йеннего

Дьяго Вела

Лето, 1199 год от Рождества Христова

Семь лет пролетают незаметно, если каждый день, просыпаясь, ты первым делом видишь лица своего сына и улыбающейся жены.

Так прошли семь счастливейших лет моей жизни.

Может, следовало прислушаться к молчаливому предупреждению южного ветра, сводящего людей с ума, когда в то злополучное утро он разбудил нас, распахнув ставни?

Аликс натянула простыню на голову, спасаясь от яркого света. Я любил расчесывать ей волосы, которые она распускала дома, и не меньше ее ненавидел четырехвершинную току.

– Где Йеннего? – сонно спросила жена.

– Дядюшка Нагорно заехал за ним на рассвете и повез кататься верхом. – Я покосился на открытое окно. – Думаю, они уже вернулись с утренней прогулки.

Одевшись, мы направились к Северным воротам, где Нагорно слезал с Алтая, а Йеннего держал поводья красивого жеребенка.

– Папа! – воскликнул он, завидев нас, и бросился ко мне в объятия. – Смотри, что подарил дядя! Огромную лошадь, для меня одного!

Благодаря Йеннего, которому шел седьмой год, в наших с братом отношениях настала оттепель. Нагорно обожал племянника и относился к нему как к родному сыну: потакал любой его прихоти, научил ездить верхом и делать украшения.

Я обнял мальчика. У него были темные волосы, как у меня, однако запах выпечки он унаследовал от матери. Йеннего родился здоровым и громким ребенком, но когда ему было два года, в результате несчастного случая на Руа-де-ла-Астерия у него ненадолго перестала расти одна нога. Тем не менее он научился ходить, а затем – игнорировать насмешки, хотя временами ему приходилось бросаться камнями, чтобы защитить себя. Из-за этого Йеннего предпочитал проводить весь день верхом на лошади, где его увечье было незаметно.

Выскользнув из моих рук, он поморщился.

– Опять зуб, сынок?

– Он шатается и очень болит, хотя бабушка Лусия подарила мне браслет с зубом ежа. – Йеннего показал красную нить, такую же, как она сплела для нас с Аликс перед нашей помолвкой. Браслеты были единственной вещью, которую мы никогда не снимали, даже в постели или когда лежали в лохани зимними вечерами и разговаривали.

– Попробуй обойти три