чье имя я даже не знаю. — Голос Неры едва слышен, но я улавливаю в нем легкое дрожание. Теперь на ее лице отчетливо видна обида. Но я замечаю кое-что еще. В уголках ее глаз появился блеск. Должно быть, я самый эгоистичный сукин сын на земле, потому что при виде ее слез в моей груди разгорается огонь, и я чувствую, как крошечная искра жизни возвращается в мое мертвое существование. Может быть, она действительно скучала по мне. Немного.

Борясь с гравитационным притяжением звезды, я отвожу глаза от лица Неры и фиксирую внимание на движении позади нее. Рука в черной кожаной перчатке хватается за перила балкона рядом с крюком, закрепленным на краю. Наконец-то объявился последний из наемных убийц.

— Я тоже скучал по тебе, тигренок, — шепчу я. Подняв пистолет, я прицеливаюсь в мужчину, стоящего на балконе. — Не двигайся.

ЧАСТЬ 2. Настоящее

ГЛАВА 30

Наши дни

Вилла Леоне, Бостон

Позади меня раздается звук бьющегося стекла и что-то большое падает на пол. Сердце бьется так быстро, что кажется, будто оно вот-вот выскочит из груди, но я остаюсь совершенно неподвижной. Он сказал мне не двигаться, а когда речь идет о моей безопасности… Я полностью ему доверяю.

— Это последний, — говорит мой демон и медленно опускает оружие. — Позвони своей охране и скажи, чтобы они прочесали территорию и забрали тела. Один у фонтана в заднем саду. Один у дуба, недалеко от входной двери. И еще один на крыше.

— Сигнализация? — Я спрашиваю.

— Взломана. Тебе придется установить новые.

Я бросаю взгляд через плечо. На балконе лежит тело человека в черной одежде с балаклавой на лице.

— Наемники?

— Да. Команда сицилийца. — Он кладет пистолет рядом с лампой для чтения на приставной столик, при этом издавая стон. — Поздравляю. Твоя голова сейчас стоит два миллиона.

Ужас разгорается где-то глубоко внутри меня. Что-то не так. Я бросаюсь через всю комнату и хватаю лампу, поворачивая ее к нему. Спереди и сбоку его рубашка пропитана кровью, и часть ее просачивается на обивку кресла.

— Черт, — Я опускаюсь на колени между его ног и начинаю расстегивать пуговицы на его рубашке. — Пулевое ранение?

— Ножевое, — Он гладит меня по щеке, приподнимая мою голову вверх. — Рад снова видеть тебя, мой тигренок.

Я сжимаю губы, чтобы скрыть дрожь, заглядываю ему в глаза, и внезапно мне кажется, что с тех пор, как мы виделись в последний раз, прошло не так уж и много лет. Те же глаза. Такие же призрачные. Но в их глубине скрываются новые тайны.

Он жив.

Неужели это правда? Мне страшно, что все это может быть жестоким сном.

Не выдержав его притягательного взгляда, я отвожу взгляд, чтобы заметить перемены. Небольшие отличия, которые он больше не может скрывать, теперь, когда я вижу его при свете дня. Как одна из прядей, выбившаяся из косы и упавшая на его исхудавшее лицо. Он сильно похудел, а его волосы, кажется, стали короче, их концы доходят примерно до середины груди.

— Где ты был все это время? — спрашиваю я и продолжаю расстегивать пуговицы на его рубашке.

— Это неважно.

Я качаю головой и раздвигаю бока рубашки на пуговицах, обнажая его грудь и живот. С моих губ срывается шокированный вздох. Над бедром почти четырехдюймовый порез, идущий вертикально над ребрами. В том же месте, что и пулевое ранение почти пять лет назад.

— Нам нужно уложить тебя на кровать, — Я снимаю пиджак и прижимаю его к ранее. — Ты можешь ходить?

— Да.

— Хорошо. — Выпрямившись, я беру пистолет со стола, ставлю на предохранитель и убираю его в пояс за спиной.

Он поднимает бровь.

— Конфискуешь мое оружие, тигренок?

— Не могу допустить, чтобы оружие валялось в моей гостиной, — говорю я и протягиваю ему руку: — Идём.

Его глаза смотрят на меня, когда он обхватывает своими грубыми пальцами мое запястье, а его большой палец нажимает прямо на точку пульса. С тех пор как я его встретила, взгляд его глаз стал каким-то сюрреалистичным, словно за ледяными серыми чертами притаился дьявол. Неужели его глаза — это последнее, что видят его жертвы перед тем, как покинуть этот мир? Они могут испытывать страх, но на их месте я бы приветствовала такой вид.

— Ты теряешь слишком много крови, — шепчу я.

Его глаза подрагивают в уголках. Он тянет мою руку ко рту и прикасается губами к кончикам моих пальцев. Это самый лёгкий поцелуй, но ощущение такое, будто по моей коже проводят раскаленным железом.

И я почти разваливаюсь на части.

— Кровь, потерянная ради тебя — потрачена не зря, — говорит он, касаясь моей дрожащей ладони.

Тяжёлая хватка сжимает мою грудь. Этот человек. Как он посмел? После того, что у нас было. После того, как я потеряла его. И теперь… Теперь он говорит мне это? Слова, которые заставляют мое сердце биться, вновь пробуждая отчаянную тоску по всему тому, о чем я так долго мечтала. Быть его. Принадлежать ему. Пробить пропасть между нами, прорваться сквозь невидимую баррикаду, разделяющую нас. Он принял пулю за меня, но никогда не пускал меня за свои защитные стены.

Я вырываю свою руку из его хватки.

— Идем.

Он медленно поднимается с кресла, возвышаясь надо мной. Я забыла, какой он высокий.

— Сюда, — Обхватываю его за талию и киваю в сторону двери, которая отделяет мою спальню от гостиной и кухни.

Надавив ладонью на его руку, когда он прижимает к себе мой пиджак, я помогаю ему пересечь комнату. Мы уже на пороге моей спальни, когда его тело качнулось вперед, и мне едва удалось удержать его на месте.

Мы доходим до кровати несколькими медленными шагами, и как раз вовремя, потому что в следующее мгновение он падает на матрас без сознания. Я поднимаю его ноги на одеяло, одну за другой, а затем бегу в номер сестры, который находится через коридор от моего, занимая другую сторону верхнего этажа.

— Зара! — шепчу и кричу я, тряся ее за плечо. — Очнись. Мне нужна твоя помощь.

— Что? — Она медленно моргает, затем щурит глаза.

— Давай. — Я снова трясу ее, прежде чем обойти кровать и проверить свою дочь, спящую на другой стороне.

Когда меня нет рядом, Лючия не засыпает, если моя сестра не укладывается рядом с ней. Поскольку они вдвоем не могут поместиться на маленькой кроватке малышки, моя дочь спит рядом с Зарой. Я поправляю одеяло вокруг ее