Зябликов что-то мурлыкает в кабине, откинувшись на сиденье. Ощущение такое, что он едет на курорт, а не в очередную вонючую нору… А в том, что вони будет с избытком, я даже не сомневалась – больно уж много с утра событий, намекающих, что звезды ко мне неблагосклонны. Оговорюсь – под вонью я подразумеваю не только неприятные запахи.

Мы въезжаем на Кипарисовую, между каменными заборами частных коттеджей, не озаботившимися такими мелочами, как нумерацией домов. И, правда, зачем это местным Крёзам? Они же бессмертны. А если все же недуг прихватит, мы просто обязаны знать, где они живут. Стыдно такого не знать! Они же налоги платят.

Я сплевываю в открытое окошко и выкидываю сигарету.

– Док, вы не в курсе, где это? – интересуется водитель.

– В курсе. Вот машет.

И точно, на дороге стоит здоровенный мужчина под зеленым зонтом, украшенным алыми розовыми бутонами и энергично размахивает свободной рукой. Под мышкой у него зажат пакет. Машина наша притормаживает возле него. Мужчина одним движением открыл дверь в кабину, протягивает Зябликову свой зонт. Я, застонав от натуги, выволокла из-за носилок «терапию». На моей бригадной машине был специальный ящичек для нее, из которого сумку можно было достать без опасности ущемить паховую грыжу. В этот момент вызывающий распахивает дверь в салон, достает из пакета второй зонт, распахивает его над моей головой.

– Аркадий, – представляется он. Симпатичное лицо, слегка небрит только, и тени под глазами, как у человека, проведшего бессонную ночь. Улыбается довольно устало. – Давайте вашу сумочку, сестричка.

– Фельдшер я, – бурчу по инерции, протягивая ему укладку.

– Извините, – он легко подхватывает ее, потом, подождав, пока я выберусь из машины, поднимает зонт у меня над головой.

Вот это да!

– Куда нам? – интересуется врач, как всегда, невозмутимо. Словно каждый день его встречают зонтами, улыбками и красными ковровыми дорожками.

– Прямо по дорожке, потом направо, там дверь открыта. Собака привязана, с ней дочка, так что идите смело.

Мы шествуем по брусчатой дорожке, окаймленной круглыми фонариками, установленными на уровне щиколоток. Ухоженный садик, все чисто и аккуратно, хотя и мокро. У собачьей будки с надписью из разноцветных дощечек «МАРТА» стоит симпатичная девчушка лет десяти, одетая в кожаную курточку, с полиэтиленовым пакетом на голове. Она так же улыбается нам, не отпуская поводок недобро глядящей на нас овчарки, высунувшей морду из будки.

– Что ж ты зонт не взяла? – укоризненно спрашивает Зябликов.

– Его папа забрал, – бойко отвечает девочка, кивая на распахнутую надо мной защиту от непогоды. – Ничего, я высохну. Вы проходите, не бойтесь.

Прихожая порадовала нас деревянной облицовкой, волнами тепла, идущими из жилой комнаты, толстым ковром на полу и приятными запахами из кухни.

– Аркаша, ну что? – из комнаты появляется женщина. Довольно симпатичная женщина, в домашнем пушистом халате и тапочках, сделанных в виде тигровых мордашек. На лице у нее непритворный испуг. – Ой… слава Богу, вы приехали! Проходите, не разувайтесь. Ей хуже стало.

Нас встречает большая довольно-таки комната, также отделанная деревом. Углы украшены искусственной зеленью, на полочках, прибитых к стенам, громоздятся книги. Удивительно – обычно наши богатые клиенты ограничивают свое культурное времяпровождение максимум чтением всяких там «Космополитенов» и «Отдохни». Нет, вот отсюда вижу «Библиотечку приключений», судя по потрепанности корешков, не раз перечитанную. Рядом с ней приютились черные тома Конан Дойла и темно-синие сочинения Жюля Верна. Большего я заметить не успеваю – ситуация не та.

В углу раскрыт двуспальный диван, на котором сидит наряженная в мокрую ночную рубашку, расшнурованную на груди, пожилая женщина. Ее дыхание напоминает клокотание воды в кофеварке, в самый момент ее закипания. Лицо ее с медленно приобретающими синий цвет губами страдальчески искажено, видно, что каждая попытка вдохнуть ей дорого обходится. Увидев нас, она надрывно закашлялась, оплевав одеяло пенистой розовой мокротой. Прямо перед ней стоит вентилятор, дующий ей прямо в лицо, но, разумеется, без должно эффекта.

– Господи, мама, да что с тобой? – в ужасе закричала женщина. – Этого не было, доктор, сделайте что-нибудь, я вас умоляю!

– Света, спирт в марлю, чистую салфетку! – отрывисто командует Зябликов. Куда только девалась его медлительность? – Мужчина, бегом в машину, попросите нашего водителя дать вам кислородный ингаля… а, ч-черт, пусть кислород даст, он поймет, о чем речь.

Я, поставив укладку прямо на пол, торопливо открываю ее, начинаю шарить по ячейкам, разыскивая стерильную салфетку. Под руки лезет все – катетеры, таблетки, бинты – все, кроме салфеток. Чужая сумка, чужая бригада, одним словом.

– Света!

– Сейчас! – я торопливо разворачиваю крафт-пакет и открываю флакон со спиртом, рискуя сломать себе еще один ноготь. Одну салфетку пропитываю спиртом, вторую протягиваю врачу – он быстро промакивает губы пациентки, после чего, не колеблясь, смело открывает ей рот, начинает удалять мокроту.

– Полегонечку, моя хорошая, сейчас…

В двери появляется Аркадий, нагруженный сумками с кислородным ингалятором и кардиографом – водитель, видимо, все же не понял, о чем речь. Зябликов берет ингалятор, бросая мне через плечо:

– «Нитроминт» под язык, морфин на разведении внутривенно, через катетер.

Я протягиваю ему баллончик с «Нитроминтом», аккуратно беру ампулу с наркотиком, которую он выуживает из жестяной коробочки. Зябликов забирает вторую, проспиртованную, салфетку.

– Боже мой… – шепчет женщина. – Мамочка, не умирай! Я тебя прошу!

– Лена, прекрати! – одергивает ее муж. – Мешаешь людям работать! Помогла бы лучше, чем причитать! Доктор, что нам сделать? Если что нужно – скажите.

– Стойте пока в стороне и не мешайте, – мотает головой врач, прилаживая больной маску от КИ-3, на лицо. – Давайте, моя сладкая, дышите, будет легче. Сейчас мы всю вашу пенку осадим, вам легче будет.

Старушка пытается кивнуть, но заходится глухим под маской кашлем. Зябликов заботливо придерживает маску, продолжая ворковать. Я торопливо натягиваю жгут на ее руке. М-да, вены, мягко говоря, не ахти. В область локтевого сгиба вообще нет резона соваться, на кисти вроде бы ничего одна, хоть и бегающая. Я прижимаю ее пальцем, торопливо мазнув по сморщенной коже проспиртованной ваткой, прокалываю ее. В канюле катетера издевательски пусто, зато место прокола тут же начинает набухать. Несколько раз вожу туда-сюда иглой – все без толку. Зараза!

– Дайте еще одну вату, – говорю Аркадию. – И спирт.

Тот, слава Богу, не задает вопросов – быстро открывает флакон спирта и выуживает тампон из разорванного крафт-пакета, обмакивает вату в антисептический раствор и подает. Другой бы протянул мне крафт-пакет и флакон отдельно…

Эта вена уже загублена, крови под кожей натекло столько, что теперь в