Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павла (Груздева) - Наталья Анатольевна Черных

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 163
Перейти на страницу:
любовью хлеб и соль подать…

Рождество было одним из самых любимых праздников о. Павла — лагерник или монах, он всегда оставался в душе ребенком. «Ибо Ты, Господи, утаил еси́ сие от премудрых и разумных и открыл младенцем…»

Однажды в суровую лагерную зиму 1942 года случилось с ним настоящее чудо. Уголовники лишили его обеда — единственного пайка в тот день: «Только, — говорит, — баланды получил, несу — подножку подставили, упал. А под веничком был у меня спрятан кусочек хлебца — маленький такой, с пол-ладони — столько давали хлебца в день. Украли его! А есть хочется! Что же делать? Пошел в лес — был у меня пропуск, как у бесконвойного — а снегу по колено. Может, думаю, каких ягод в лесу найду, рябины или еще чего. И смотрю — поляна. Снега нет, ни одной снежинки. И стоят белые грибы рядами. Развел костер, грибы на палку сырую нанизал, обжаривал и ел, и наелся».

Лагпункт, где шесть лет отбывал срок о. Павел, находился по адресу: Кировская область, Кайский район, п/о Волосница. Вятские исправительно-трудовые лагеря занимались заготовкою дров для Пермской железной дороги, и заключенному № 513 — этим номером называл себя о. Павел — поручено было обслуживать железнодорожную ветку, по которой из тайги вывозился лес с лесоповала. Как обходчику узкоколейки, ему разрешалось передвигаться по тайге самостоятельно, без конвоира за спиной, он мог в любое время пройти в зону и выйти из нее, завернуть по дороге в вольный поселок. Бесконвойность — преимущество, которым очень дорожили в зоне. А время было военное, то самое, о котором говорят, что из семи лагерных эпох самая страшная — война: «Кто в войну не сидел, тот и лагеря не отведал».

С начала войны был урезан и без того до невозможности скудный лагерный паек, ухудшались с каждым годом и сами продукты: хлеб — сырая черная глина, «черняшка»; овощи заменялись кормовою репою, свекольной ботвой, всяким мусором; вместо круп — вика, отруби.

«Производственный котел» — 700–800 граммов хлеба в день и три миски баланды — мутного варева из ботвы и отрубей. А были еще котлы «штрафные» — 400 граммов хлеба и две миски баланды, котлы «карцерные» — 300 граммов «черняшки» и миска баланды в день; были и котлы «ударные» — 900 хлеба и дополнительная каша — так поощрялся начальством «ударный» труд зеков. При таких нормах питания три недели работ на лесоповале звали военные лагерники «сухим расстрелом».

«Если лагерника военного времени спросить, какова его высшая, конечная и совершенно недостижимая цель, он ответил бы: «Один раз наесться вволю черняшки — и можно умереть». Изголодавшиеся зеки ели все, любую падаль: «Много протолкнул я в себя дельфиньего мяса, моржового, тюленьего, морского кота и другой морской животной дряни, — вспоминает бывший лагерник с островов «Архипелага Гулага». — Животный кал меня не страшил. А иван-чай, лишайник, ромашка — были лучшими блюдами».

Многие, приезжавшие к отцу Павлу в Верхне-Никульское, удивлялись, почему это батюшка не любит цветы.

— Нарвем ему букет полевых цветов, поставим в вазу или за фотографии на стене прикрепим, чтобы комнату украсить, — рассказывала батюшкина племянница — А он потом незаметно всё выбросит.

И только келейница о. Павла, мудрая восьмидесятилетняя старуха Марья Петровна, в иночестве Феодора, а ныне монахиня Павла, сказала мне в Толге:

— Думаю, потому отец Павел цветов не любил, что в лагерях наголодался. Они ведь там цветы ели.

Многих людей спас о. Павел в лагере от голодной смерти. В то время как бригаду заключенных водили к месту работы два стрелка, утром и вечером — фамилии стрелков были Жемчугов да Пухтяев, о. Павел запомнил, — зека № 513 имел пропуск на свободный выход и вход в зону: «Хочу в лес иду, а хочу и вдоль леса… Но чаще в лес — плетеный из веточек пестель в руки беру и — за ягодами. Сперва землянику брал, потом морошку и бруснику, а грибов-то! Ладно. Ребята, лес-то рядом! Господи Милостивый, слава Тебе!»

Что удавалось пронести через проходную в лагерь, о. Павел менял в санчасти на хлеб, кормил ослабших от голода товарищей по бараку. А барак у них был — сплошь 58-я статья: монахи, немцы с Поволжья сидели, интеллигенция. Встретил о. Павел в лагерях старосту из тутаевского собора, тот умер у него на руках. Иногда и просто ягод и грибов принесет Павел Груздев в барак — кормит заключенных. На зиму делал запасы. Рубил рябину и складывал в стога. Их потом засыплет снегом и бери всю зиму. Солил грибы в самодельных ямах: выкопает, обмажет изнутри глиной, накидает туда хворосту, разожжет костер. Яма становится как глиняный кувшин или большая чаша. Навалит полную яму грибов, соли где-то на путях раздобудет, пересыплет солью грибы, потом придавит сучьями. «И вот, — говорит, — несу через проходную — ведро охранникам, два ведра в лагерь».

Однажды в тайге встретил о. Павел медведя: «Ем малину, а кто-то толкается. Посмотрел — медведь. Не помню, как до лагеря добежал». В другой раз чуть было не пристрелили его спящего, приняв за беглого зека. «Набрал я как-то ягод целый пестель, — рассказывал батюшка. — Тогда земляники много было, вот я ее с горой и набрал. А при этом уставший — то ли с ночи шел, то ли еще чего-то — не помню теперь. Шел-шел к лагерю, да и прилег на траву. Документы мои, как положено, со мною, а документы какие? Пропуск на работу. Прилег, значит, и сплю — да так сладко, так хорошо в лесу на лоне природы, а пестель с этой земляникой у меня в головах стоит. Вдруг слышу, кто-то в меня шишками бросает — прямо в лицо мне. Перекрестился я, открыл глаза, смотрю — стрелок!

— А-а! Сбежал?..

— Гражданин начальник, нет, не сбежал, — отвечаю.

— Документ имеешь? — спрашивает.

— Имею, гражданин начальник, — говорю ему и достаю документ. Он у меня всегда в рубашке лежал в зашитом кармане, вот здесь — на груди у сердца. Поглядел, поглядел он документ

1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 163
Перейти на страницу: