Поразмыслив, я с сожалением отбросил идею сделать дом нашей основной базой. Чтобы привести особняк в жилое состояние, потребуется довольно много времени. А после неудачных обысков в домах «бывших» Пожирателей, Дамблдор наверняка вспомнит про недвижимость Блэков. И пусть сходу взломать «фиделиус» у директора не получится, однако если он воспримет угрозу всерьез и задействует все силы, это место превратится в шикарную ловушку. Камин отключен от сети за неуплату, аппарацию заблокирует стандартный аврорский артефакт, а организовать плотное оцепление – плевое дело. Нет, подобный сценарий нам нафиг не нужен, поэтому придерживаемся первоначального плана!

- Все убирать не нужно, – определившись, сказал я. – Обеспечь мне безопасный проход в библиотеку. Только будь предельно осторожен! Не хватало еще, чтобы ты на радостях какую-нибудь ловушку на себя разрядил!

- Хозяин беспокоится о недостойном Кричере, - потрясенно прошептал домовик, глаза которого расширились еще больше. Впрочем, он быстро вышел из ступора и коротко отрапортовал: – Кричер все сделает и будет осторожен! - после чего с тихим хлопком исчез.

Оставшись в гордом одиночестве, я оглядел темное, покрытое грязью и шикарными тенетами свисающей с потолка паутины помещение, и не смог сдержать сокрушенного вздоха, вспомнив, как оно выглядело во времена моего детства. В глубинах души зарождалась холодная решимость все исправить. Ничего-ничего, дайте мне время, справочник бытовых заклинаний – и я превращу этот особняк ужасов в уютное семейное гнездышко, куда не стыдно будет привести Беллатрикс! Главное, чтобы до этого момента всякие нехорошие белобородые личности не растащили богатства, столетиями накапливаемые родом.

- Готово! – довольно сообщил появившийся передо мной Кричер. – Хозяин Сириус может проследовать в библиотеку.

- Молодец! Хвалю за оперативность, - в очередной раз поблагодарил я домовика и двинулся вдоль по темному коридору.

А что? Как говорится, доброе слово и кошке приятно, а Кричер так и вовсе засиял от скупой похвалы, словно начищенный медный тазик. И почему я в детстве терпеть его не мог? Хороший же домовик! Опытный, умный, исполнительный. Сколько поколений Блэков повидал, скольких волшебников помог вырастить. Возможно, Кричер - один из тех эльфов, что застали эпоху великого переселения, когда остатки этого магического народа в результате уничтожившего их родину природного катаклизма были вынуждены эмигрировать на Матушку-Землю. Вот только я никогда не рассматривал пожилого слугу в качестве источника полезной информации и старался его избегать. А едва моих ушей касалось негромкое стариковское ворчание, как на лицо сразу норовила выползти недовольная гримаса. Как же, опять матушкин прихвостень отвлекает меня от архиважных дел! Тьфу, вспоминать противно!

Миновав кладовую, чулан, туалет и кухню, я дотопал до широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Или первый, если верить западной системе отсчета, которая внесла путаницу даже в русскоязычное издание «Ордена Феникса». На стене рядом с ней не наблюдалось эльфийских голов – своеобразных памятников таланта Элладоры Блэк. Выдающегося химеролога, которой удалось вывести новый вид домовиков – странных гибридов, отличающихся свиными рыльцами вместо носов и очень невысокой продолжительностью жизни. К слову, именно поэтому никто не спешил разводить химер Элладоры, и эти головы на деревянных подставках больше служили напоминанием о главном провале волшебницы.

Неспешно поднимаясь по крепким ступеням, которые даже не поскрипывали под моим весом, я поневоле предавался ностальгии. Несмотря на угнетающую атмосферу всеобщего запустения, память не переставала подкидывать мне сценки из далекого детства. Вот об этот угол лестницы я однажды здорово ударился мизинцем на ноге. Причем позже, сравнивая досадный случай и поттеровское «круцио», пришел к однозначному выводу, что пыточное заклинание оказалось менее болезненным. А в этом длинном коридоре я самостоятельно учился летать на взрослой метле, что в итоге стоило мне расквашенного носа и парочки молочных зубов. Ну и щедрой порции розог после лечения и унизительных разбирательств моей шалости. А здесь…

- Вы только поглядите, кто набрался наглости появиться в этом доме! – внезапно ворвался в мое правое ухо до боли знакомый визгливый голос.

- Мама? – машинально выдохнул я, шарахнувшись от стенки с огромным ростовым портретом.

- Да как ты вообще смеешь произносить это слово после всего, что совершил! – в бешенстве завопила нарисованная женщина.

Я не ошибся – передо мной висело большое полотно, на котором была изображена Вальбурга Блэк во всем своем великолепии. Неяркий солнечный свет, который бил в запачканное оконце, а также собачье зрение от используемого на автомате частичного оборота позволяли мне рассмотреть все детали волшебного портрета. Аристократичная мадам лет пятидесяти, одетая в строгое платье в викторианском стиле, с черным чепчиком на голове. Она выглядела почти такой же, как и в день нашей последней встречи. И даже уголки губ так же презрительно кривились в узнаваемой гримасе глубокого разочарования.

От одного взгляда на строгое лицо волшебницы, внутри меня появилось желание поскорее сбежать, по старой привычке, брякнув на прощание какую-то гадость. Вот только я уже не являлся тем Сириусом, который предпочитал бегать от проблем, всерьез полагая, что если их игнорировать, то они сами рассосутся. Усилием воли подавив старый рефлекс, я вытащил палочку и подошел к стене, спокойно уставившись прямо в глаза нарисованной Вальбурге. Готовая озвучить очередную порцию оскорблений женщина от неожиданности осеклась. Я же, разглядывая изображение матери, мысленно гадал, когда она успела заказать свой портрет. Возможно, спустя несколько лет после смерти отца – вон как сильно ветвятся морщинки вокруг ее глаз, и как выразительно торчат скулы.

- Что, нечего сказать? – язвительным тоном прервала молчание матриарх.

- Есть, - глухо отозвался я, ощущая тянущую боль где-то глубоко в груди. – Вот только просить прощения у бездушного, размалеванного красками куска холста будет глупо и бессмысленно, а потому… Империо!

Заклинание сорвалось с моей палочки легко и непринужденно, заставив глаза нарисованной Вальбурги растерять весь свой гнев и безжизненно остекленеть. Сделав глубокий вдох, я попытался унять разбушевавшиеся эмоции. Странная штука – приняв всю память и даже душу Блэка, я так и не смог разделить его ненависть к родителям. Я осознаю себя Сириусом, не испытываю диссонанса, прокручивая в голове его детские воспоминания, но сейчас, глядя на Вальбургу, вместо привычной злобы и ярости отчего-то испытываю жгучее сожаление, которое с натяжкой можно назвать испанским стыдом. Я вспоминаю свою вторую мать и заново переживаю острую боль утраты, мысленно проклиная старого Бродягу, который по своей глупости не ценил то, что имел.

Ощущая, как мои глаза наполняются влагой, я машинально поднял руку и коснулся лица нарисованной леди. Вместо нежного бархата кожи подушечки пальцев ощутили