— Почему заклинание перенесло меня сюда? — спросила вдруг Ева, нарушая тишину.

Она и сама знала ответ. Но это молчание давило и хотелось хоть как-то избавиться от него. Ведь когда Октавия позовет их — откроется воронка в неизведанное, опасное будущее. Может случиться что угодно, и, быть может, они уже не смогут поговорить, если не сделают этого сейчас.

Райнхард неспешно обернулся, обращая взгляд к Еве.

— Если я правильно понимаю, какое заклинание ты использовала, думаю, это потому что подсознательно самое безопасное место для тебя… — он сделал паузу, едва тоскливо улыбаясь, — …рядом со мной.

Вот и ответ на вопрос о том, что она к нему чувствовала. Это было очевидно с самого начала. Сколько бы Ева не убеждала себя, что она искренне презирает дьявола за то, как он с ней поступил, но всё же она оказалась именно здесь. Потому что именно ему доверяет больше, чем кому бы то ни было, даже несмотря на всё произошедшее. Осознавать это было больно. Больно понимать, что несмотря ни на что, она всё ещё любит его и не может избавиться от этих чувств, сколько бы масок на себя не надела, и за какой бы броней не спряталась.

— Райнхард, — подрагивающим голосом шепнула Ева, судорожно обнимая себя руками, — мне страшно.

Признаться в этом было тяжело. После того как она долго убеждала себя, что стала достаточно сильной, осознавать охватывающий тело страх — слишком сложно. Она может сколько угодно стараться сохранять лицо непоколебимой наследницы, но всё же внутри Ева оставалась всё той же доброй девочкой, которая содрогалась от вида всей жестокости трёх миров.

— Я боюсь, — повторила она всё тем же глухим шепотом, — что потеряю всех дорогих мне людей.

Райнхард одним резким движением закрыл шторы окна, у которого стоял, и вместе с этим все прочие окна здесь также покрыла плотная ткань, давая лишь свечам освещать зал.

Пусть никто не видит той её слабости.

— Я боюсь, — продолжала Ева, прикусывая губы, — что совершила непоправимую ошибку, просто потому что оказалась слишком глупой и импульсивной.

Дьявол стремительно зашагал к ней, проводя рукой в воздухе и молча создавая невидимый барьер, что не пропускал теперь ни единого звука.

Пусть никто не слышит её дрожащего голоса.

— Я боюсь… — с придыханием шептала наследница, видя, как властитель ада подходит к ней, и поднимая на него глаза…

Он смотрел на неё сверху вниз своим строгим взглядом, в котором никто другой не смог бы увидеть ничего кроме черствости дьявольской души. И только Ева, просто смотря на него в ответ, точно видела в этом взгляде куда больше. Видела, что он взволнован, хоть никогда и не покажет этого. Слышала, что его каменное сердце настойчиво и волнительно бьётся. Знала, что его душа уже давно наполнена не терпкой чёрной горечью, а теплым чувством любви к ней, от которой он никак не может избавиться, даже если бы захотел.

Его пальцы аккуратно легли на её щеку, слегка поглаживая бледную, бархатистую кожу. Она была столь маленькой и хрупкой рядом с ним, и всё равно хотелось хотя бы просто прикоснуться к ней.

— Чего? — хрипловатым шепотом спросил Райнхард, поскольку Ева лишь смотрела на него большими глазами, в которых начали скапливаться слезы.

— … боюсь, что всё ещё люблю тебя, но уже никогда не смогу быть рядом после сегодняшнего дня.

Её теплые слезы скатились вниз, соприкасаясь с его пальцами. Вдруг Ева ощутила, что кожа на руках дьявола становится горячей, заставляя влагу с её лица исчезнуть, но не принося никакого вреда ей самой. Уголки его губ потянулись вверх, как если бы он смотрел сейчас на самое прекрасное сокровище всех трех миров, но в то же время с тоской осознавал, что оно не может достаться лишь ему. Это съедало изнутри. Он никак не понимал, почему всё в этом мире против самого главного его желания. Ему просто нужно забрать эту милую, смертную девочку себе. Разве он просит так много?

Впрочем, ведь теперь он правитель ада, а они оба стоят на пороге настоящей межрасовой войны. И если все вокруг плюют на правила, он вправе сделать то же самое. Пусть его дьявольская душа трижды сгорит за это в бездне: всё будет оправдано, если она просто перестанет плакать.

Пальцы Райнхарда скользнули к подбородку девушки, едва приподнимая тот чуть выше. Ева, сама того не понимая, в этот момент поднялась на носочки, едва всхлипывая, но всё ещё смотря точно в глаза дьявола. Он же медленно опустился ниже к тянущейся к нему девочке, лишь для того чтобы, наконец, накрыть её губы поцелуем. Если бы хоть кто-то сказал ему, что он будет способен столь нежно и бережно целовать женщину — Райнхард никогда бы не поверил. Его свободная рука моментально обхватила талию Евы, заботливо прижимая её хрупкое тело к себе.

Вот ведь смертная дурочка. Отдаваясь этому поцелую с дрожащим придыханием, она расплакалась ещё сильнее, и её крупные слезы снова начали скатываться по щекам, окропляя этот запретный поцелуй. Её тонкие руки потянулись к дьяволу, обвивая его шею.

Его губы содрогались нежностью, жаром и изнывающим желанием никогда больше не отпускать наследницу от себя. Именно это был настоящий поцелуй. Именно сейчас Ева чувствовала, как весь страх и боль уходят на второй план, а душу заполняет светлое желание любить. Любить только его. Быть только его. Несмотря на все законы и запреты. Несмотря на долг и обязательства.

Она готова пройти сквозь слезы, смерть и горе. Пусть только его ожившее, любящее дьявольское сердце вечно будет под её ладонью, пока губы его крадут очередной запретный поцелуй.

— Доверься мне. — тихо шепнул Райнхард, едва отрываясь от девичьих губ и утирая её слезы. — Тебя могут облачить в тысячи свадебных нарядов, но ты всё равно останешься только моей…

И даже если сегодняшний день станет последним для величия всех дьяволов, даже если рай падет под своей собственной желчью, для Райнхарда и Евы он всё равно запомнится именно этим поцелуем, ставшим ещё более ценным на фоне предстоящей войны…