– Идут! – заверещал какой-то затесавшийся в ряды гоблин и тут же дал стрекача.

По сигналу Аваддона хаос прекратился, легионы выстроились в защитную формацию, рявкнули:

– Ау-у!

Лязгнул металл мечей о щиты, раздался стук тысяч кулаков по защитным пластинам на груди.

Надрывался Ярый, раздавая команды, басил Крагош, с треском натягивались луки дриад…

Легаты шли на ряды союзников уверенной поступью, с вызовом. Они явились без видимой поддержки, без прислужников и кошмарных боевых питомцев, но оттого их появление выглядело особо зловеще. Даже демоны оторопели от такой наглости, затихли в ожидании.

– Огонь! – звонким ручейком прожурчало по полю боя.

Дриады выполнили приказ Лисенты, и тысячи поющих стрел зависли в воздухе, направляясь к легатам.

Ояма сфокусировался на последних… Они проявили истинную суть в тот момент, когда он все понял, а первые стрелы уже были готовы вонзиться в них. Тела легатов рассыпались пылью, она завращалась смерчами, вытягивающимися, раздувающимися, наращивающими мощь. Потом хлопок соприкоснувшихся измерений – и вместо легатов из сумрака проявились шестеро…

…Новых богов, размерами превосходящих генералов Преисподней. Всех отбросило на сотни метров, мимо Оямы, кувыркаясь и взрывая землю, прокатился Молох, а за ним Аваддон. Демонов и неумирающих, по неосторожности оказавшихся ближе, чем остальные, просто расплющило.

Ни разу Ояма не видел столько богов в одном месте – под их ногами содрогалась земная твердь, а пространство прогибалось, вибрировало, давило на уши, отключало разум. Сокрушающая мощь одного лишь присутствия могущественнейших сущностей подавляла всякую волю. Даже Ояма почувствовал, как подгибаются колени, а в душе зарождается паническое желание бежать. «Столько смерти в одном месте, – подумал старый гранд-мастер. – Эта земля будет проклята навсегда!»

Время, когда был шанс уйти, истекло: головоногое чудовище со множеством щупалец, размером втрое выше Аваддона, пожелало, и Сфера бесконечности накрыла пространство, заключив в него все поле боя. Мгновенно стемнело, а по прозрачно-радужной пелене барьера, напоминающей исполинский мыльный пузырь, забегали веселые огоньки.

Природу божественной магии Ояма не понял, скорее догадался – Ктулху закуклил пространство и время. Но это было лишь одно свойство пузыря…

Нахлынувший на смертных ужас больше не уходил в великое ничто и не впитывался в землю, он копился внутри сферы, концентрировался… и многие демоны, смертные и неумирающие не выдержали, обратились в бегство, пытаясь пробиться через границы Сферы…

…и мгновенно погибли, коснувшись барьера, и смерть не стала для них избавлением. Души коснувшихся втянулись в радужную пелену, прилипли к ней, как мухи к липкой ленте, после чего их магнитом потянуло к голодному богу кошмаров.

Ктулху ткнул когтем пленку над головой, и оттуда начали выскакивать души погибших, но улететь не успевали – их хватали щупальца и отправляли в пасть. Имевшие душу ее потеряли, а не имевшие – демоны – не развоплотились как должно, чтобы вернуться в истинное тело в Преисподней, а сгинули навечно. Ояма, видевший связи миров, первым заметил, как Сфера бесконечности оборвала ниточки, тянущиеся от демонов.

– Вернуться на позиции! – отчаянно проревел Аваддон.

Другие генералы, пытаясь вразумить запаниковавших легионеров, кричали то же самое, не гнушаясь Подавлением воли, лишь бы струсившие идиоты не коснулись барьера.

Соплеменники Оямы вели себя куда более благоразумно, но все же бездействовали, а потому Оямы велел им:

– Руи, Дзигоро, Бахиро, займитесь союзниками! Проследите, чтобы они перестали самоубиваться! – Подумав, добавил, потому что, казалось, не все еще поняли: – Касаться Сферы бесконечности нельзя! Это моментальная смерть для кого угодно, даже для меня!

В другом, одном из астральных планов, Ктулху мелко вибрировал, наслаждаясь поглощенными душами и жизнями, но в реальном и он, и остальные боги стояли неподвижно. Скорее всего, понимали, что добыча никуда не денется, а потому смаковали эмоции приговоренных смертных: страх, ужас, боль, гнев и безграничную печаль.

Войдя в убыстрение, Ояма, и без того ненавидящий Новых богов, изучал Врага, едва сдерживаясь, чтобы не броситься сломя голову в атаку.

Кими ему недавно довелось лицезреть во плоти, а вот остальных он видел лишь на фресках и рисунках последователей, к коим во снах и видениях являлись образы божеств.

Ктулху, сейчас пожинающий больше остальных, оказался без крыльев, как на картинах, – вместо них были плоские щупальца, другие, узкие и длинные, обрамляли пасть, как движущаяся борода.

Больше всех смертных напоминали Скади и румянощекий волоокий Равана.

У Раваны было две руки, остальные – лапы: насекомьи, лягушачьи с присосками, птичьи с когтями. Стоило ему перевести на кого-то взгляд, и лицо оплывало, проступали насекомьи, птичьи или звериные черты.

В сказках северных народов, тех же викингов с Архипелага, Скади принято было изображать припорошенной инеем красавицей, которую сопровождают снежные волки. На первый взгляд она и сейчас была такой, лишь умение видеть сокрытое показало Ояме ее истинный облик: она больше напоминала ледяного голема, чем человека: черные провалы глаз, ледяные напластования на лице переходили в острые пики зубов, торчащие вперед.

Барон Самеди, хоть и был скелетом, поражал элегантностью. Неизменный черный цилиндр, фрак, брюки и алая роза в петлице. «М-м… вкусно…» – отозвалась в голове Оямы мысль бога смерти, которому не терпелось приступить к трапезе, но он чего-то ждал.

Видимая, почти человеческая часть Ахримана словно поросла космическими змеями, каждая из которых могла бы обвить средний по размеру город. Лицо его, вытянутое и треугольное, словно высеченное из дерева, сочилось оранжевым ядом, а в глазницах плавали черви. Нижняя часть торса Нового бога уходила в землю, и там прорастала корнями по всему Холдесту, подпитываясь от чумных каналов.

К удивлению Оямы, пока боги бездействовали, а демоны, понукаемые легатами и генералами, приводили свои ряды в видимость порядка, больше всего выдержки проявили обычные смертные и неумирающие. Имперские легионы так и не сдвинулись с места, словно сам Крагош защитил их разум.

Неумирающие и вовсе развели поразительную активность, а их лидер пролетал над формациями на грифоне и что-то кричал.

Выйдя из убыстрения, Ояма прислушался, пытаясь разобрать, что именно командовал Ярый:

– Лемар, Ориджи, проверьте купол!

Двое названных: эльф и дворф, – оседлав грифонов, рванули в разные стороны на полной скорости. Обстреляв пелену Сферы бесконечности из арбалетов, врезались в нее и в то же мгновение погибли. Ояма перевел взгляд на Ярого, который сосредоточенно замер с застывшим взглядом. Все неумирающие смотрели на него с диким напряжением – на него и на седовласого Хинтерлиста. И когда те кивнули, показав большие пальцы, армия неумирающих взорвалась вздохом облегчения…