— Смелей, мой друг тебя не укусит.

— А что, бывали прецеденты? — фыркнула я и достала помятые листки, аккуратно их расправила и положила на сферу. В них были записи, состоящие из множества цифр и символов.

— Координаты? И когда ты успел в них разобраться?

— Не хочу хвастать, но, возможно, помогла генетическая память. Мы не бесполезные ящеры, Оливия, оказывается, а тоже очень важный элемент.

— Да? — подивилась я новому открытию, не имея сил оторваться от зависших перед моим лицом планет и их спутников.

Хаган словно не услышал — полностью погрузился в изучения новой игрушки и забыл о моём существовании.

Понимая, что пока мне делать нечего, я прошла по пустому помещению, тронула несколько зеркал, меняя темноту на свое отражение и создавая зеркальные лабиринты, в которых моего отражения и отражения Хагана становилось все больше. Отошла к одной из расщелин в стене, из которой дул прохладный ветер и открывался божественный вид на предрассветную пустыню.

За дюнами просматривалось мутные очертания дворца, из которого тянулась цепочка пеших зрителей и летели драконы. Посмотрела на скалы напротив, к которым паутиной тянулись узкие каменные мосты, утопающие в дымке. Возможно, по одному из таких суждено пройти истинной огненного дракона. Перевела взгляд на плато, примыкавшее к соседней скале. Не сдержала вдоха удивления. По центру стояла статуя исполина, держащего в руке наклонную чашу, из которой неспешно вытекала огненная лава. Она наполняла другую чашу — поменьше, которая стояла в центре плато — и через отколотый край утекала по каменному обрыву вниз.

Нет, я не думала, что огнепад — просто название, но что из него действительно падает жидкий огонь… Не ожидала. А теперь ещё не понимала, как из него кто-то может испить. Сощурилась, желая присмотреться повнимательнее, но кто-то из стражей, стоящий возле огненного потока, словно почувствовал мой взгляд и обернулся, подошёл к краю.

Я испуганно вскрикнула и от греха подальше втянула себя обратно, упала на спину.

— Что случилось?

— Не знаю, кажется, меня кто-то увидел.

— Невозможно, мы активировали кристалл, храм защищен энергетическим полем. Или, как говорят в простонародье, завесой. Так что не паникуй, Оливия. Даже если дракон подлетит слишком близко, он ничего не увидит.

— Надеюсь, — ведь последнее, чего я сейчас желала — это увидеть здесь разъяренного Ияра.

Глава 25

— Долго ещё? — спросила нервно и заглянула Хагану через плечо. Отправляй меня домой.

— Не забывай: сначала разлом — ты его должна закрыть.

— Помню, но, пожалуйста, давай поторопимся.

— Я почти завершил, — ответил мужчина, продолжая отщелкивать пальцами по видимой только ему клавиатуре.

Я устало потерла лицо, размяла затекшую шею и тихо выругалась. Прошла вдоль стены и замерла за колонной перед небольшой нишей. Пригнулась, чтобы не удариться о каменный выступ, и зашла внутрь. Света из главного зала хватало, чтобы осветить небольшую комнатку, но я всё равно подождала, пока глаза привыкнут к полутьме.

В нише обнаружилась небольшая кладовка или нечто похожее. Вдоль стен стояли покрытые густым слоем пыли сундуки. Я чихнула, подошла к одному из них, присела на корточки и откинула крышку. Увидела аккуратно сложенную одежду. Не такую, как носят женщины пустыни, а из моего времени и мира: синие джинсы с низкой посадкой, довольно фривольный топ с логотипом известного бренда, пара кроссовок и даже упаковка с женскими трусами. Если бы не скорое возвращение домой, я бы эту драгоценную находку приватизировала.

Стала копошиться дальше и вытащила платье времен моей прабабушки: цветастое, с милыми оборками и облезлыми жемчужными бусинами по горловине. За ним достала заколку в виде журавля и сумочку а-ля восьмидесятые. Под ними обнаружила ещё более старинное платье начала девятнадцатого века: пышные рукава, зауженный лиф, юбка с сотнями оборок, корсет и костяной веер. Не сундук, а живая история моды.

Понимая, что это вещи моих предшественниц… или той, что умела пользоваться машиной и время от времени путешествовала во времени на Землю, я с любопытством нырнула в другой сундук. Тут была тоже одежда, но теперь сложного кроя и из необычных материалов: роба, платье из перьев, что-то из цепей и клёпок, много невесомого и ажурного, напоминавшее белую пену. И стильный комбинезон из шкуры ящера — мягкий и пластичный. Я удивилась, что на нем не было не единого шва. Пришла в голову жуткая мысль, что это чья-то кожа. Я скривилась и с брезгливостью откинула его в сторону.

Но больше всего поразили пара светящихся голубым клинков и оружие, напоминавшее пистолеты, только странной формы и из металла, похожего на ртуть. Я потянулась к одному, но тут же в испуге отдернула руку — оружие словно почувствовав меня, потянулось ко мне навстречу превращая часть рукоятки в тонкие пальчики из тягучей субстанции. От греха подальше захлопнула этот сундук и перешла к последнему, потерла ладошки от предвкушения и неясной тревоги. Открыла.

Сказать, что я была в замешательстве — ничего не сказать. Сундук был почти пустым, в нем лежали лишь белые пинетки из мягкой шерсти, голубая фланелевая распашонка и довольно пошарпанный фотоаппарат «Полароид». Взяла его и увидела пачку готовых фотографий. Колебалась недолго. Присела поудобнее, облокотившись на стену, и взглянула на первый снимок. Я могла ожидать чего угодно, но никак не снимок с Ияром, примерно, пятнадцати лет. Подписано фото не было, я ориентировалась чисто на ощущения. Что самое любопытное — снимали скрытно. Ияр не позировал, а сосредоточенно точил клинок. Да и фотографировали словно из-под полы: кривой ракурс, половина фотографии в тени. Глянула на следующий снимок — тоже Ияр, только тут ему лет десять или двенадцать, и он сражается на деревянных мечах с могучим воином. Сосредоточенный, собранный, отважный. Фотограф запечатлел момент, как Ияр в прыжке пытается достать соперника мечом. Забавно, я представила, как он храбро размахивал зубочисткой, а воин терпеливо его обучал.

Следующая фотография — тоже Ияр, и после, и ещё одна… Кадры запечатлены в разные моменты его детства и юношества, словно для фотографа только он имел значение. Как рос, как становился мужчиной. Чем жил и дышал. И все снимки сделаны скрытно: смазанные ракурсы, много засвеченных кадров с расплывчатым силуэтом ребёнка. И только две последние, несмотря на время и затхлость сундука, в котором их хранили, яркие и отчётливые. На одной — спящий в колыбели младенец,